Госпожа (Дона Грация Наси)

Сцена первая, которой никогда не было
— Не пойду, — говорит Беатриса, с трудом сдерживая слёзы. — Не пойду за него замуж. Он в четыре раза меня старше, в четыре!
Отец смотрит строго и отстранённо, почти сурово, зато мать чуть не плачет.
— Ну, Ханна, — бормочет она. — Ну, девочка моя, ну что за капризы? Ведь ты же всё понимаешь.
— Не пойду!
Открывается дверь, и в кабинет отца заглядывает довольное круглое лицо братца Агустинью.
— Упирается? — спрашивает он у отца и, не дождавшись ответа, поворачивается к младшей сестре: — Ну и дурочка. Смотри, Мендес твой долго не проживёт, особенно если женится на тебе, такой милой и покладистой. Года не протянет, это я тебе как врач говорю. А ты останешься молодой, красивой и богатой вдовой. И тогда можешь хоть каждый день нового мужа выбирать. Что, плохо разве?
Беатриса смеётся сквозь слёзы, мать с облегчением вздыхает, и, кажется, даже у отца лицо становится помягче.

Мы знакомимся с будущей доной Грацией
Идёт 1528 год, девушке, которой предстоит выйти замуж за шестидесятилетнего богача Франсишку Мендеса, лиссабонского банкира и судовладельца, прозванного  «королём пряностей», только что исполнилось восемнадцать. Её зовут Беатриса де Луна, это её «официальное имя», для чужих. Свои зовут её Ханной, но только дома и только вполголоса.
Почему её зовут Ханной только дома?
Ханна — еврейское имя. В те времена почти у всех марранов были двойные имена — еврейские и христианские. И, что важнее, двойная жизнь.
Кто такие марраны?
Марранами называли испанских и португальских евреев, которым пришлось перейти в католицизм, чтобы избежать преследований и смерти. Они брали себе христианские имена, исправно ходили в церковь и вообще вели себя как добрые католики, но дома по-прежнему исповедовали иудаизм, старались блюсти субботу и читали Тору.




Король Жуан и наследство Франсишку Мендеса
Марран Франсишку Мендес может считать себя счастливчиком и баловнем судьбы. Всё есть у Мендеса: банкирский дом, немаленький торговый флот, юная жена — не декоративная красотка для украшения салона, а сотрудница и помощница, прекрасно разбирающаяся во всех тонкостях управления гигантской финансовой империей, и очаровательная малютка-дочь. Вот только времени, чтобы порадоваться всему этому, у него уже почти нет. Открыв представительство лиссабонского банкирского дома в городе Антверпене и поставив туда управляющим своего брата Диогу, Франсишку Мендес умер в 1535 году и оставил всё своё гигантское состояние жене Беатрисе и дочке Рейне.

Португальский король Жуан III недоволен и обеспокоен. Его отец, король Мануэль, сделал всё, чтобы удержать в стране евреев с их деньгами и деловой смёткой. И ведь они не уехали! И процветали! А вместе с ними процветала Португалия и королевский двор. Но — вот же нация! — оставили себе лазейку, антверпенское отделение лиссабонского банка, того и гляди, и сами уйдут, и деловые операции перенесут куда-нибудь подальше. А тут ещё смерть Мендеса... как не вовремя!
Ничего, думает король Жуан, никуда они от нас не денутся. Сколько сейчас девочке Мендес? Лет пять-шесть? Выдадим малютку замуж, а её часть наследства пойдёт как приданое. За кого бы её... Король хмурится и тут же  улыбается. Да хотя бы за инфанта Мануэля! Он, конечно, незаконнорожденный, зато по возрасту подходит. Ну и не наследника же престола на еврейке женить?
Женил?
Посватал. Беатриса оказалась в очень неприятном положении — она категорически не хотела выдавать дочь замуж за члена королевской семьи, но как было отказать королю? Король настаивал, надо было что-то делать. А тут в Португалии учредили инквизицию, оставаться в стране стало просто опасно. И тогда Беатриса взяла дочку Рейну, свою младшую сестру Брианду, двоих племянников-подростков, сыновей уже умершего Агустинью, — и исчезла.
Куда же она делась?
Во Фландрию, в Антверпен. Они с Диогу Мендесом замечательно там развернулись. Не только преумножили свои состояния, но и помогли португальским марранам, опасавшимся инквизиции, перебраться из Португалии во Фландрию. А Диогу ещё взял и женился на Брианде.

Сцена вторая, которой никогда не было
— И всё равно, я не понимаю, почему он всё оставил тебе, — кричит Брианда. — Я была его женой, я, а не ты, а наследницей он назначил тебя!
— Ты, ты, — кивает Беатриса, — только не кричи, я устала, и у меня голова болит.
— Я не понимаю, — повторяет Брианда всё тем же тоном, — почему...
— Да потому, что ты ничего не смыслишь в делах, — чеканит Беатриса. — Потому что ты неспособна складывать простые числа, а тут нужно вести бухгалтерские книги. Потому что ты дура, прости Господи!
— А ты, ты!.. — шипит побледневшая Брианда. — Ты еврейка, еретичка!

Беатриса Мендес и турецкий султан
Кто бы мог подумать, что Брианда окажется такой злопамятной? Сложно сказать, какой сейчас год, где-то меж-
ду 1543-м, годом смерти Диогу Мендеса, и 1554-м, годом свадьбы Рейны Мендес и Иосифа Наси. Пусть будет 1550-й. Три года назад Беатриса и Брианда были вынуждены спешно оставить Антверпен и перебраться в Венецию.
И что бы вы думали, натворила Брианда? Она донесла на сестру: Беатриса, мол, не настоящая католичка, только притворяется, а сама тайно исповедует иудаизм. Тут бы наша история и окончилась, если бы не племянник Беатрисы Жоау, которого она когда-то подростком вывезла из Португалии. Его теперь зовут Иосеф Наси, он живёт в Константинополе и служит турецкому султану Селиму II, сыну Сулеймана Великолепного. Османская империя сейчас — серьёзная сила, и европейским странам, хотят они того__к просьбам султана тоже приходится. А султан-то и просит о сущей малости — о том, чтобы власти Венеции выпустили на свободу обвинённую в еврействе Беатрису Мендес.
И власти Венеции прислушались?
Конечно. Беатриса вышла на свободу, но в Венеции не осталась, перебралась в город Феррару, а там — ну, раз всё равно все уже знают о её еврействе и к тому же в добром городе Ферраре за это не преследуют — взяла своё еврейское имя Ханна Наси и уже открыто стала помогать не уехавшим португальским марранам выбраться из Португалии. Позже, перебравшись в Константинополь, она строила на свои деньги синагоги и иешивы и издала двести экземпляров Торы, переведённой на ладино, язык марранов. Именно в это время поэт Шмуэль Уск, тоже из португальских евреев, назвал её доной Грацией — Госпожой, исполненной милостей. Так Беатриса Мендес превратилась в госпожу Грацию Наси или просто в Госпожу.
Минутку, а что там было про свадьбу?
Иосеф Наси и Рейна Мендес поженились и жили вместе долго и счастливо. Но это совсем другая история.

Сцена третья, которой никогда не было
— Это совершенно бесполезно, — говорит Иосеф Наси. — Ты же понимаешь, что это бесполезно. Ну, перестанем мы торговать с Анконой. Думаешь, ей от этого будет хуже? Это нам будет хуже.
— И что? — жёстко спрашивает дона Грация. — Никак не реагировать? Оставить как есть? Пятьдесят евреев арестовано, двадцать пять сожжено! Будем сидеть в безопасности и молчать, чтоб нам не стало хуже?
— Ну хорошо, хорошо. — Иосеф кивает лысеющей головой. — Бойкот так бойкот. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Что именно они сделали?
Организовали экономический бойкот итальянского портового города Анкона, после того как там были сожжены двадцать пять марранов. Вышло не очень хорошо, их не поддержали, зато евреи поняли, что, если нельзя ответить гонителям физически, можно попытаться ущемить их экономически.

Мы прощаемся с доной Грацией Наси
Уже на склоне лет дона Грация купила у Селима права на город Тверию, что в Палестине. Город лежал в руинах и не был пригоден для житья — вполне возможно, султан, продавая права за тысячу дукатов в год, порадовался, что сумел удачно пристроить эту чёртову груду камней.
Грация и Иосеф Наси восстановили городские стены, открыли в Тверии иешиву и обратились к европейскимевреям с письмами, предлагая приезжать и селиться. В разгар этой работы дона Грация и умерла в 1559 году, не дожив года до своего шестидесятилетия.


Специи, которыми торговал муж доны Грации Наси, иногда ценились в Европе даже дороже золота — а сегодня мы к ним привыкли. Угадаешь, какие это специи?

Фишка
Город Тверия, купленный доной Грацией Наси у султана Селима II, — нынче большой и красивый город, один из четырёх святых для евреев городов. Интересно, что в 17 году н. э., когда Тверию только построили, евреи не хотели в ней селиться и считали её нечистой, потому что дома строились на месте многочисленных древних захоронений. Люди думали, что город остаётся языческим и нечистым для благочестивого иудея. А ещё именно в Тверии погребён Моше Маймонид.