На четвертом месяце беременности: современная литература для подростков

Оба писателя из Минска, но публикуются в основном в Москве; они не муж и жена, просто друзья; Евгения Пастернак никакого отношения к Пастернаку-поэту не имеет. Первая их детская книга вышла в 2002 году, и вот всего за 10 лет они стали, пожалуй, самыми популярными подростковыми русскоязычными писателями.

Как вы начал писать?

Андрей Жвалевский: Я всю жизнь писал что-нибудь, с пяти лет. Писал стихи, какие-то пьесы, выпускал вместе с друзьями рукописный журнал. Когда уже повзрослел и начал зарабатывать деньги, мне стало так скучно…

А кем вы работали?

АЖ: Сначала я занимался компьютерным дизайном ценных бумаг. Это настолько редкая профессия, что она оказалась мало кому нужна. Это была интересная творческая задача, но потом, лет через семь, мы начали печатать открытки, этикетки, и стало скучно. Я начал писать книжки. Фантастические рассказы, естественно, плохие. Потом с Игорем Мытько, нашим другом-физиком, мы написали книгу про Порри Гаттера, это пародия на Гарри Поттера. Она, по понятным причинам, сразу стала хорошо продаваться. Оглядываясь назад, я понимаю, что все сложилось очень удачно.

Евгения Пастернак: Нам вообще везет.

АЖ: Этот Порри Гаттер входил в десятку самых продаваемых книг России.

Книги выходили уже в издательстве «Время»?

АЖ: Да, оно всегда с нами.

ЕП: Директор издательства — мой отец. Получилось так. Андрей с Игорем начали писать этого Порри Гаттера. Кому показать? Я посоветовала обратиться к папе. И вот редактор издательства вцепилась в рукопись мертвой хваткой и сказала: «Мы это издадим! Срочно!»

АЖ: Она тут же позвонила. «Приезжайте в Москву, срочно подписываем договор! Сколько вам надо времени, чтобы дописать?» Это было уже больше 10 лет назад. Мне очень понравилось писать. Женя в то время родила первого ребенка, а я уже сменил работу, ушел в издательство, которое занималось технической литературой. И я придумал идею самоучителя по компьютеру для женщин. Все книги, которые на эту тему выходили, были написаны с учетом мужской психологии. Я обратился к Жене, чтобы она мне написала такой самоучитель.
Опять же, почему я пошел к Жене? Что меня дернуло? Она сначала написала прекрасный самоучитель, который до сих пор продается, сейчас вышла уже целая серия. А потом предложила мне написать вместе книгу, в которой одни и те же события рассказываются от лица мужчины и женщины.

ЕП: Получилась книга «М + Ж». Это первая наша художественная книга, любовный роман. Я его тоже отправила папе. Но папа, как человек старой закалки, выросший в Советском Союзе, был категорически против того, чтобы издавать дочь в своем издательстве. Но тут опять вмешалась редактор, Алла Михайловна Гладкова, которая сказала Жвалевскому, что авторы от нас живыми не уходят.

АЖ: Она у нас такая — строгая и справедливая. Мы издали четыре книги «М + Ж».

ЕП: В результате, как потом нам объяснили, получился такой гениальный маркетинговый ход. Мы писали только о том, что мы знаем. А что мы знаем? Мы знаем изнанку книжников. Поэтому у нас главная героиня, Катя, работает на книжной выставке, а главный герой — в издательстве. И за это зацепились книжники, поскольку изнанка для них родная, знакомая. Дошло до того, что на какой-то книжной ярмарке нашу «М+Ж» дарили вместе с пакетом документов, который выдается всем участникам.

АЖ: А потом был еще один гениальный маркетинговый ход, но тоже об этом никто тогда не знал. Мы вдруг начали писать детские книги. Нас тоже Алла Михайловна заставила, мы тогда еще были послушные авторы. Еще в 2002 году она сказала, что нужно написать книгу про Деда Мороза. Про Санта-Клауса были истории, понятно, откуда он взялся. А откуда взялся Дед Мороз, никто не знает. Мы с Женей начали копать и с удивлением обнаружили, что ему всего 100 лет.

ЕП: А дальше, когда влезли в эту тему, всплыла куча всего интересного. Выяснилось, что Снегурочка появилась вообще только в 1937 году.

АЖ: Мы сначала начали писать книги, а потом еще очень долго вздрагивали, особенно Женя, когда ее называли писателем.

Вы бы хотели, чтобы ваши книжки обсуждались на уроках в школе?

ЕП: В рамках существующей системы — нет. Есть прекрасные учителя литературы, с ними мы готовы обсуждать все что угодно. Но есть учителя, от которых хочется убежать и спрятаться. И не дай бог попасть сейчас в какую-либо методичку.

В одном интервью вы сказали, что книги для вас — это способ общения с собственными детьми. Так было всегда?

ЕП: Начиная со второй нашей детской книжки — «Время всегда хорошее». Это диалог с моей дочкой Сашей. Она росла, и вместе с ней росла возрастная категория книжек. «Время всегда хорошее» — это пятый класс, «Гимназия № 13» — седьмой, «Москвест» — девятый, а потом мы вернулись к седьмому классу.

АЖ: Это самый интересный, самый сложный возраст. Такая гремучая смесь всего. Когда девицы на выданье сидят рядом с девчоночками с косичками. Это нечто!

Еще вы говорили, что пишете для подростков, потому что сами до сих пор чувствуете себя подростками.

АЖ: Да, нам очень легко представить, что чувствует 14-летний человек, как он реагирует на внешние раздражители.

ЕП: На самом деле, я очень хорошо помню себя подростком. Я иногда смотрю на свою дочку, и мне кажется, что я в ней, как в зеркале, отражаюсь.

АЖ: Наверное, то, что мы застряли в этом возрасте, это какая психологическая аберрация, возможно, это нужно лечить.

И что, даже подростковое чувство противоречия вам не чуждо?

ЕП: Нет, вот это, наверное, все-таки скорректировано возрастом. И поэтому об этом легко писать. Когда ты все время рвешь и мечешь, это невозможно изложить на бумаге. Подростки все шизофреники. Резкие вспышки агрессии, неконтролируемые эмоции, то смех, то слезы. Тебя все время двое. Один говорит, что это нехорошо, а другой — «я хочу». Безумные бушующие гормоны. Мне это совсем не чуждо. Но если взрослый человек уже знает, что это, и понимает, что с этим делать, то подросток не знает, ему сложнее.

АЖ: Главная особенность подростка — действительно его раздвоенность. Он живет в двух мирах — взрослом и детском. В чем-то, как у ребенка, — непосредственность, прямота. А взрослый уже понимает правила игры, что есть некоторые условности, что надо себя сдерживать, думать, что говоришь. Все это я могу сказать и про себя.

На вас как-то влияет переводная западная литература?

АЖ: Мы начали ее читать позже, чем стали писать.

ЕП: Сейчас, когда стали читать, я, честно говоря, во многом завидую их раскрепощенности. Мы до этого еще не доросли. В отношениях между родителями и подростками все равно есть какая-то стена, которую мы не всегда можем преодолеть.

Переводной подростковой литературы сейчас выходит все равно гораздо больше. Почему у нас ее так немного?

ЕП: Ну почему? Есть Дина Сабитова, Марина Аромштам, Артур Гиваргизов, Станислав Востоков.

АЖ: На самом деле, литературы для подростков сейчас очень много, просто она пока еще не дошла до широкого читателя. Она находится в таком латентном состоянии, где-то месяце на четвертом беременности, когда плод уже сформирован, но живота не видно.

А кого еще вы можете назвать?

ЕП: Очень много кого. Наталья Волкова, Юлия Кузнецова, Николай Назаркин, Эдуард Веркин, Наиль Измайлов, Константин Арбенин, Анна Игнатова, Ая эН, Елена Габова, Тамара Михеева… На Урале огромная плеяда. Ольга Колпакова, Светлана Лаврова. Очень боимся кого-то забыть. Наталья Евдокимова, Евгения Басова, Дарья Вильке, Сергей Кузнецов, Елена Ракитина, Дмитрий Сиротин, Алексей Олейников. Это авторы со всей России, кто-то живет за границей.
Вы общаетесь друг с другом?

АЖ: Да, конечно. Например, «ДЕТГИЗ» проводит семинары, хвала А.Ю. Насоновой.

ЕП: Она оплачивает всем дорогу.

АЖ: Кстати, «ДЕТГИЗ» — одно из тех издательств, которые хотят сделать отдельную подростковую серию. Такие серии есть у «Издательского дома Мещерякова», «Самоката», «Розового жирафа».

ЕП: Есть еще большие тусовки в Липках, которые проводит Сергей Филатов.

АЖ: И екатеринбургская тусовка. Там есть такая организация — «Содружество детских писателей». Еще мы познакомились со многими авторами, когда получали премию Михалкова, существующую с советских времен.

То есть это все есть, но оно пока бурлит и пенится внутри. Я помню наш первый детгизовский семинар. Тогда, кроме нас, ни у кого книг еще не было. И вот прошло три года. Наталья Волкова — лауреат михалковской премии, Тамара Михеева стала известной, у Эдуарда Веркина, который писал какие-то серийные боевики-триллеры, вышли две сложные, проблемные книги, тоже отмеченные премиями. Дарья Вильке получила второе место в «Русской премии». Есть такое ощущение, что нужно еще буквально пару лет — и всех этих людей будут знать так же, как и нас.

Ровно то же самое было и со взрослой литературой. Сначала было засилье переводных авторов, где-то в 90-е, а потом постепенно стали появляться и русскоязычные писатели.

Я правильно понимаю, что писательство стало сейчас вашей основной профессией и вы можете больше ничем не заниматься?

АЖ: Нет, конечно. На это не проживешь, только на хлебе и воде.

А чем вы еще занимаетесь?

АЖ: Я пишу сценарии для российского телевидения.

ЕП: А у меня есть муж.

АЖ: Мне кажется, большинству детских писателей сейчас нужен муж. Именно этим, наверное, и объясняется гендерный состав детских авторов.