Не хочу в школу

«Чтение должно быть приключением», — сказала в одном из интервью автор «Цацики» Мони Нильсон-Брэнстрем. И книги о Цацики — самое настоящее приключение, которое хочется переживать вновь и вновь вместе с главными героями.

Но Цацики больше не слушал. Он завороженно глядел на полные ноги учительницы. Они были такие волосатые, что волосы торчали сквозь прозрачные нейлоновые чулки…

Бедная фрёкен, неужели она не знает, что девушки бреют ноги (во всяком случае, так делает Мамаша)? А может, учительница не настоящая? Может, это переодетая женщина-обезьяна с другой планеты, где все ходят в волосатых нейлоновых чулках?

А вдруг волосатые чулки — это последний писк моды там, на ее планете?

А вдруг она прилетела в школу на космической ракете?!

Впрочем, возможно, что учительница — женщина-Тарзан и появилась из диких джунглей. Тогда она могла бы научить Цацики каким-нибудь новым трюкам на лиане.

Цацики незаметно сполз со стула. Пер Хаммар наблюдал за ним с нескрываемым любопытством, однако кроме него никто не видел, как Цацики подкрался к учительнице. Его так и тянуло потрогать ее за ногу. Когда Цацики был маленький, он не пропускал ни одной ноги в нейлоновых чулках. И хотя он давно уже перестал щипать незнакомых тетенек за ноги, сегодня он просто не мог удержаться — ему во что бы то ни стало надо было пощупать эти странные нейлоновые чулки.

Всматриваясь в лица первоклассников, фрёкен продолжала перекличку.

— Виктор Хенрик… Ай!

Она явно не ожидала, что кто-то будет хватать ее за ноги, иначе с чего бы ей так кричать?

— Успокойтесь, фрёкен. Это всего лишь я.

Учительница ошарашенно уставилась на него. Цацики подумал, что лучше ему вернуться на свое место. Его больше не трясло.

Дети в классе выли от смеха, да и родители тоже; правда, они прятались друг у друга за спинами, чтобы никто не увидел, как они хохочут. Не смеялась только учительница, да еще Цацики, ну и, конечно, Мамаша, ведь она и раньше наблюдала подобные сцены.

Успокоившись, учительница попыталась продолжить перекличку.

— Цацики-Цацики Юхансон?

— Это я, — сказал Цацики. — Хотя вполне достаточно одного Цацики.

— Я запомню, — учительница черкнула что-то в зеленой записной книжке.

Это сборник небольших рассказиков современного русского писателя Артура Гиваргизова. Рассказики очень напоминают сцены из «Ералаша».

Семь минут

— Ну что, Гаврилов, сразу двойку ставить или прогуляешься к доске и обратно? — спросила Вера Петровна, и Серёже стало обидно.

«Откуда она знает, — думал он, — что я не выучил урок? Зачем она так говорит?!»

— Откуда вы знаете, Вера Петровна, что я не выучил? — спросил Серёжа.

— Так ты же никогда не учишь! — удивилась Вера Петровна.

Серёжа встал, поднял вверх указательный палец и простоял так одну минуту, как бы к чему-то прислушиваясь.

— Это да, — согласился он, — но вдруг сегодня выучил?

— А ты выучил? — спросила Вера Петровна.

Серёжа задумался. Он рассеянно посмотрел на Коперника, потом на Ньютона и наконец ответил:

— Нет.

— Можно теперь двойку ставить? — спросила Вера Петровна.

Серёжа посмотрел на часы.

— Теперь можно, — согласился он, — теперь мы выяснили.

— А в чём разница? — спросила Вера Петровна.

— В том, что я получил двойку на семь минут позже, — ответил Серёжа.

— Не понимаю, — сказала Вера Петровна, — неужели тебе от этого легче?

— Просто папа сказал: «Продержишься на физике хотя бы пять минут — куплю тебе футбольный мяч». А я продержался семь, — объяснил Серёжа.

— Мы свидетели, — сказали Кулаков, Зубов и Сереберцева.

— Понятно, — сказала Вера Петровна.

В пятый класс американской школы приходит новый учитель, мистер Террапт, который все делает по-своему. Он учит детей быть деятельными и ответственными.

Долларовые слова — это что-то невероятное. Никакого сравнения с типовыми задачками, которые нам давали раньше. В сто раз интереснее! Предположим, что буква «а» стоит один цент, «б» — два цента, «в» — три и так далее, до самой «я», равняющейся тридцати трем центам. Требуется найти слова, состоящие из букв, которые при сложении дадут один доллар. Не девяносто девять центов и не один доллар и один цент, а ровно доллар…

Я уже собирался заявить о своей находке, но Питер обогнал меня.

— Есть! — проорал он. – Ягодицы! — С важным видом этот выскочка направился к доске и написал свое слово, показывая почему оно равняется доллару: — Й-А-Г-О-Д-И-Ц-Ы.

Мистер Террапт не остановил его. И только я хотел вмешаться, как раздался голос новенькой.

— Питер, ягодицы пишутся через «я», — сказала Джессика.

— Увы, Питер. Джессика права. Попробуй еще раз. И, возможно, дело пойдет лучше, если ты сосредоточишься на обычных словах, а не на тех, что вы сейчас обсуждали.

Ульф Старк — современный шведский писатель. Главный герой его книги — обычный подросток, немного хулиганистый, любитель Элвиса Пресли. Однажды его жизнь круто меняется — выясняется, что его родители развелись.

Я обвел класс взглядом.

Первые парты, как обычно, заняли Габриелла с ее веснушками, Мортен с ангельским личиком звездного мальчика, Фредде и Сасси. Эти всегда усаживаются впереди всех. Только меняются местами…

Место рядом с Пнем явно предназначалось для меня.

Пень даже слегка пошевелил ушами в знак приветствия. Это у него здорово получалось. Он указывал на свободное место и старательно скалился, словно ему было ужасно весело. Неужели решил, что я снова задумал какую-то хохму? И Данне с Фиффи, похоже, тоже.

— Поторопись-ка, Лассе, — сказал мне Асп.

— Я не знаю, куда мне садиться.

Асп указал на свободное место.

— Туда, конечно!

— Извините, — сказал я как можно вежливее, — но это невозможно.

— Невозможно? — переспросил Асп.

— Не-а, — ответил я, хоть и понимал, что сам себе рою могилу.

— И почему же, позволь узнать?

— Слишком далеко. Я бы хотел сидеть впереди.

— Что? — изумился Асп.

Этого он не ожидал. Да и никто другой. Я услышал, как Пень прыснул со смеху, а у Кило затрясся живот.

— Это из-за зрения, — объяснил я и показал на очки. — А я бы не хотел ничего упустить.

Пень и Данне фыркнули. Терпение Аспа лопнуло.

— Прекрати паясничать!

— Я серьезно.

— Я тоже не шучу, — распалялся Асп. — Уймись, Лассе! Я тебя по-доброму прошу. Иди садись на место.

— Но у меня справка есть, — уперся я. — Там написано, что я должен сидеть впереди.

Я протянул бумажку, которую Торстенсон уговорил написать врача в оптике. Асп не сразу разобрал, что там написано.

— Хорошо, — пробормотал он в конце концов. — Можешь сесть на место Габриеллы.

Она, конечно, от этой пересадки в восторг не пришла. Теперь ей предстояло сидеть сзади между Пнем и Рыбной Тефтелей.

Стихи детского питерского писателя и поэта Сергея Махотина — очень живые и чуткие. Он пишет о самых простых вещах — школе, дружбе, первой любви, природе — и пишет так, что современным детям они очень понятны и близки

Директор

Я видел директора в тапках!

Он тряс во дворе половик.

И был он совсем не директор,

А просто весёлый старик.

Назавтра у школьной калитки

Без четверти девять утра

Он вновь был одет как директор,

Но мне подмигнул, как вчера.

И мне захотелось смеяться,

До класса бежать своего:

«Ребята! Кончайте бояться!

Не надо бояться его!»

Гэри Шмидт опубликовал этот роман в 2007 году, а на следующий год получил за него престижную премию в области детской литературы «Ньюбери». Эта книга написана в форме дневника, который ведет на протяжении года американский подросток Холлинг Вудвуд, рассказывая о своей непростой жизни. Каждую неделю ему приходится оставаться один на один в классе со своей учительницей, а это по-настоящему ужасно.

Если вы ещё не знаете или уже не помните, я вам скажу: семиклассником быть несладко. Особенно когда тебя все норовят убить…

Я почти обрадовался, когда в среду все разъехались по своим храмам и мы с миссис Бейкер остались одни.

Верите? Мне было спокойнее один на один с миссис Бейкер!

Хотя я до сих пор не просёк, в чём заключалась её новая стратегия.

— Мистер Вудвуд! — торжественно произнесла учительница. — Мы с вами упустили много возможностей.

— Каких? — Я опешил.

— Интеллектуальных. С этого дня мы каждую среду будем читать Шекспира.

— Шекспира, — послушно повторил я.

— Повторять мои слова совершенно не обязательно.

Я считаю, что Шекспир вам вполне по силам. Я покорно кивнул.

— Для начала мы с вами прочитаем вслух «Венецианского купца» — хочу убедиться, что вы справляетесь с языком. Всё-таки пьеса написана в конце шестнадцатого века. Ну а потом будете читать сами.

Читать Шекспира. Ишь, чего учудила! Учителя заставляют детей читать Шекспира, когда хотят уморить их окончательно. Насмерть. Особо изощрённым способом. Она собирается убивать меня медленно, еженедельно, целых восемь месяцев! Кто ж это выдержит?

— Вы уверены, миссис Бейкер? Хотите, я лучше тряпки повыбиваю?

Учительница покачала головой.

— Нет. Уборки больше не будет. Единственное поручение — почистить клетку. Сикоракса и Калибан не могут жить в такой грязи.

Я посмотрел в дальний угол, на стол с клеткой. На Сикораксу и Калибана.

Я вам ещё про них не рассказывал, верно? Сейчас-то придётся, но вы, если хотите, пропустите следующий кусок. Потому что Сикоракса и Калибан — крысы.

Живой уголок в нашей школе имеется в каждом классе: тут аквариум, там хомячки или песчанки. В крайнем случае белые мыши. У нас — крысы. Миссис Бейкер объясняет этот выбор очень просто: их подарил ей лейтенант Тибальт Бейкер. Он увидел их в витрине зоомагазина — маленькие пушистые комочки с розовыми носиками. Они копошились в чистых ароматных кедровых опилках. Лейтенант не удержался, вошёл, поднёс палец к прутьям клетки, и один из крысят этот палец лизнул. Лейтенант сразу понял, что малышам нужен дом.

В повести известного французского писателя рассказывается о мальчике Камо, который заключил пари со своей мамой, что он выучит английский язык за три месяца.

Сам не знаю, как я пришел к этой мысли. Пришел, и все. Интуиция, наверно. И вот я подловил нашего историка Бейнака, когда он выходил после урока, и спросил его:

— Скажите, месье, а путешественник Джеймс Кук, он нашего времени?

Этот учитель никогда не смеялся над нашими ошибками. Он их поправлял.

— Нет, конца XVIII века. Погиб в 1780-х годах — его убили туземцы Сандвичевых островов.

Должно быть, я изменился в лице, потому что Бейнак спросил полузаботливо, полунасмешливо:

— Что с тобой? Тебя настолько огорчила гибель капитана Кука? Он что, твой родственник?

Но я уже не слышал его, перед глазами у меня встали строки из письма Кэтрин Эрншо: «Вот бы о чем спросить нашего славного капитана Кука, правда?»...

Я пошел к месье Пуи, учителю рисования. Вот уж кто был наш любимец. Волосы у него были встрепанные, как перья метелки, в карманах чего только не напихано, а на уроках рисования он говорил с нами в основном про кино. Каждый из нас поверял ему свои беды — под большим секретом и считая себя единственным. Он выслушивал нас с необычайным вниманием. И его ответы попадали прямо в точку. Именно то, что надо было сказать.

Сначала он долго разглядывал конверт.

— Интересно, слушай-ка, очень интересно! Где ты это раздобыл?

— У Камо, месье.

Потом он прочитал письмо, задумчиво кивая и приговаривая в такт:

— Да, так я и думал...

В конце концов вернул мне письмо и объявил:

— Английское.

Я только рот разинул, да так и остался. Английское? Да неужели? Но он пояснил:

— Английское, XVIII века. Старинное письмо, написано гусиным пером. Перо плохо очинённое, царапает бумагу.

Это первая книга Аси Петровой, молодого автора из Петербурга. Каждый ребенок найдет что-то близкое и похожее на себя в ее коротеньких рассказах

Я много говорил. Или скорее болтал. Часто глупо, реже умно и почти всегда откровенно. Мне казалось, что если говорить всё, то люди вокруг будут меня понимать. Иногда выходило неловко…

— Да, но необязательно всё проговаривать, необязательно произносить вслух все слова, — оворил мой друг Петя.

— Но если все думают, что кто-то похож на хоббита, и сам человек знает, что он натуральный хоббит, почему это надо скрывать?

— Потому что есть вещи, которые не говорят. И вообще, мне пора бежать.

— Куда? — я удивился, потому что Петя только пришел.

— Никуда не пойдешь, хватит бегать, — сказала учительница.

— Но мне надо в туалет, — как-то неуверенно возразил Петя.

— Ты уже ходил, не отлынивай от урока, — твёрдо сказала учительница.

— У тебя понос? — громко спросил я.

На этих словах учительница всплеснула руками и виновато улыбнулась, а Петя покраснел как рак, вскочил со стула и бросился вон из класса…

Это история из жизни английских старшеклассников. Детям из социально неблагополучных семей, которым, кажется, невозможно хоть что-то поручить, дают в школе неожиданное задание. Три недели они должны «присматривать» за тряпичными младенцами, набитыми мукой, заботясь о них как о настоящих.

Только один новичок — как бишь его, Мартин Саймон? — сидел за последней партой и спокойно читал. Мистер Картрайт немного воодушевился. Это уже кое-что. По крайней мере, один из них умеет читать. Должно быть, мистеру Картрайту доставались классы и похуже...

Развернувшись на своей необъятной пятой точке, он принялся шлепать ладонью по доске, где пять минут назад расписал опции, которые доктор Фелтом предложил четвертому «В» для участия в школьной ЭКСПО: «Текстиль, продукты питания, потребительский спрос, развитие ребенка, семейная экономика», — проговаривал он вслух еще раз для тех, у кого были проблемы с алфавитом…

Возгласы протеста заглушили нетерпеливый шепот, шарканье ног и скрип раскачиваемых стульев.

— Это нечестно, сэр.

— Тоска смертная!

— Разве это ЭКСПО? Бред какой-то!

— Да я половины из этого не понимаю.

Наиболее связно общее недовольство выразил Саид Махмуд.

— Так нечестно. Разве такое показывают на ЭКСПО? Ничего подобного. Почему бы нам не приготовить взрывпакеты с заварным кремом?

В тот же миг класс словно с цепи сорвался.

— Вот это было круто!

— Зашибись!

— Брату Хупера чуть руку не оторвало.

— А Пень потерял бровь.

— Она потом отросла, но другая.

Рик Туллис так перегнулся через парту, что она чуть было не опрокинулась.

— Или мыло, сэр!

— Даешь мыльную фабрику!

— Фуллер на спор съел целый кусок.

— Его восемь раз стошнило.

— Вот это было весело.

— Вы бы видели его лицо. Он был бледный, как опарыш!

Последнее слово подхватил Филип Брустер, и все началось по новой.

— Да! Опарыш!

— Ферма по разведению опарыша!

— Вот именно! Почему бы нам не устроить такую ферму?

Мистер Картрайт покачал головой. Его огорчала необходимость подавления энтузиазма в любой сфере образования. Но факт остается фактом, тем более в школе:

— Позволь мне задать тебе личный вопрос, Саид. Сдал ли ты в прошлом году экзамен по физике?

Саид злобно сверкнул глазами.

— Нет, не сдал, сэр…

Мистер Картрайт обратился к Филипу, глаза которого еще горели желанием устроить ферму по разведению опарыша.

— Филип? Как у тебя с биологией?

Филип заметно скис.

— Я решил вообще на экзамен не ходить, сэр. Бесполезно

Мистер Картрайт вздохнул…

— В этом и кроется причина того, что ваш класс, к сожалению, не может заниматься взрывпакетами с заварным кремом. Не имея возможности полностью положиться на ваши знания и чувство ответственности, мистер Фелтом доверил вам только приятные, безопасные и простые темы. Взрывпакеты с заварным кремом достанутся тем, кто сдал экзамен по физике в конце прошлого года.

История этой книги началась еще пятидесятые годы прошлого века с небольших юмористических рисунков, автором которых был художник Жан-Жак Сампе. Его друг писатель Рене Госинни решил к этим рисункам написать тексты. Таким образом получились забавные рассказы-комиксы, героем которых стал малыш Николя.

Сегодня утром, когда мы пришли в школу, мы все были ужасно рады, потому что нас будут фотографировать, всем классом, и это станет воспоминанием, которое мы будем лелеять всю жизнь, так нам объяснила наша учительница. А еще она велела, чтобы мы умылись и причесались.

В общем, когда я входил в школьный двор, то весь блестел от бриллиантина. Все ребята уже были здесь, и учительница как раз ругала Жоффруа, который нарядился в костюм марсианина. У Жоффруа очень богатый папа, и он покупает все игрушки, которые ему только понравятся. Жоффруа говорил учительнице, что хочет фотографироваться только в марсианском костюме, а иначе он вообще уйдет…

Я видел, что учительнице очень хотелось надрать Жоффруа уши, но они был внутри банки, и ей не за что было ухватиться. Все-таки классная вещь этот марсианский костюм!

Все свои книги для подростков белорусские писатели Андрей Жвалевский и Евгения Пастернак пишут вместе. В этой книге рассказывается о детях из необычной школы, где им было очень интересно учиться, хотя они были вынуждены перейти в самые обычные классы.

Но заминка была совсем короткой, потому что в класс вошла учительница. Дети, как дрессированные собачки, вскочили за партами и застыли по стойке «смирно». Аня, так и не успев ничего сообразить, просто стояла в проходе и с неприличным любопытством разглядывала будущих одноклассников. Они были на удивление одинаковыми…

— Садитесь! — сказала учительница, а Аня переключилась на нее.

Пожилая… Лет сорок… Но выглядит бодро, спина безупречно прямая, волосы уложены, ногти накрашены… Увидела бы на улице, приняла бы за эту… как они называются… бюрократку. Такие сидят в чистых кабинетах, решают важные задачи и улыбаются… Вот так же улыбаются… Ртом. А глаза…

— Ты, вероятно, Сивцова?

Аня кивнула.

— У нас свободно только одно место, класс переполнен. Садись. Четвертая парта среднего ряда. Алехин, ты будешь сидеть с Сивцовой.

— Меня зовут Аня.

Аня улыбнулась. Она вспомнила, что нужно улыбаться, если хочешь расположить людей к себе. Учительница тоже улыбнулась в ответ. Но при этом сверкнула глазами и с нажимом сказала:

— У нас уже есть две Ани, Сивцова. Садись.

Аня села на место. В ступоре.

Первый урок она так и провела в ступоре, просто потому что ее отточенные на поиск логики мозги так и не поняли, что происходит. Весь класс по очереди выходил к доске и читал одно и то же стихотворение. Причем часть просто тарабанила текст, а остальные читали с совершенно одинаковыми интонациями. После декламации учительница объявляла оценку. Она была тем выше, чем быстрее был прочитан стих. За каждую паузу снижался балл.

— Вы что, на скорость стихи читаете? — спросила Аня у соседа по парте, но он на нее так шикнул, что Аня чуть со стула не упала.

На пятнадцатом рассказе Аня уже знала стих наизусть. А в классе было двадцать восемь человек…

Чем отличаются

Чем учитель по физкультуре

Отличается от учительницы по русскому?

У физкультурника чёрные волосы,

У по русскому — русые.

Учитель по физкультуре всегда в «адидасе»,

По русскому — в кофте ажурной.

Физкультурник при встрече — «привет» или «здрасьте».

По русскому —«ах» и «бонжур».

По русскому написала поэму.

Физкультурник в метании молота победитель.

А так, кроме этого, в общем, ничем.

Учитель и есть учитель.