
"Что я за человек?"
С Игорем Белым мы знакомы очень давно, и все эти годы он не перестаёт меня удивлять своей кипучей энергией и многочисленными талантами. Например, ему достаточно выучить алфавит
Маша Эндель: Ты помнишь, как и когда начал писать? А помнишь своё первое стихотворение?
Игорь Белый: Как ни странно, да. Стихи пишут почти все, но мало кто, насколько я знаю, может вспомнить свои первые опыты. Я имею в виду не детские речевые игры, которых у любого ребёнка навалом и о которых потом с удовольствием рассказывают мамы-папы-бабушки. А
До этого я пробовал сочинять музыку на стихи из книжек. Стараниями бабушки я ходил в музыкальный кружок при местном ЖЭКе и там постигал фортепианные премудрости. В шестом или седьмом классе я ставил раскрытый томик Рубцова или Киплинга на нотную подставку и пытался
Но это было так, не очень серьёзно. К поэзии я относился крайне настороженно — спасибо школе. Мне казалось, что стихи — это занудно, скучно, выспренно и малопонятно. Ну или совсем для малых детушек. На мне словно нарос такой защитный слой, не пропускавший поэзию внутрь, а уж подумать о том, что я сам
В девятом классе мне сунули под нос Дмитрия Кедрина (причём так случайно сложилось, что с нескольких сторон одновременно) — и все эти комплексы осыпались с меня, как шелуха. Меня, что называется, пробило. А поскольку я к тому моменту уже научился
Тот факт, что из меня, словно пуля, вылетел первый самостоятельный и осознанный стихотворный текст (пусть и песенный), меня поразил настолько, что я запомнил эту дату.
То, что тогда было написано, я так же помню.
Дождь или снег, снег или дождь —
Впрочем, ладно, не разберёшь…
Снег или дождь, дождь или снег —
Вот вопрос представляется мне:
Что я за человек?..
М.Э.: А тебе самому в детстве какие стихи и песни нравились? Можешь вспомнить свою любимую детскую книжку?
И.Б.: Как я уже сказал, в детстве я никаких стихов для себя особо не выделял. Конечно, я впитывал в себя всю хорошую детскую поэзию, но это было как воздух, неосознанно. Пушкин, Маршак, Барто, Чуковский и другие — эти знаковые книжки, на которых выросло уже не одно поколение. Песни — скорее те, которые звучали в мультфильмах середины — конца
Любимых книг у меня было много, я вообще читал в детстве почти не прерываясь. Были такие, которые я постоянно перечитывал в течение многих лет. Одна из таких книг — «Волшебные перья Арарахиса» Александра Якубенко. Став взрослым, я её долго искал у букинистов и лет десять назад только нашёл. (А в нынешнем году она была переиздана в издательстве «Теревинф», но, увы, — с другими иллюстрациями.) Ещё пример таких вечных книг для меня — «Понедельник начинается в субботу» А. и Б. Стругацких, с рисунками Евгения Мигунова.
М.Э.: А что ты можешь посоветовать тем, кто начинает писать?
И.Б.: Ничего конкретного. У всех, кто начинает
Единственное — нужно не бояться. Не бояться, что получается на
М.Э.: А ты любишь путешествовать? Получается
И.Б.: Я по натуре
Путешествовать вдвоём (и в большей компании), конечно, намного легче. Один я малоподъёмен. Хорошо, что в последние годы мы ездим вместе с Женей Славиной, с которой выступаем дуэтом.
Самое ужасное для меня — отправляться в одиночку в дальнюю дорогу вечером или на ночь глядя.
Но позже, когда уже входишь в ритм дороги, становится проще. Тут тоже главное — не бояться и не останавливаться. В 2006 году мне довелось исколесить Америку с большими сольными гастролями — от океана до океана, и это была жёсткая и прекрасная школа.
М.Э.: Ты жил в Израиле, а потом вернулся в Москву. Скучаешь по Израилю? Не хотелось бы опять туда поехать? Тебе нравится в Москве?
И.Б.: Для того чтобы уехать и остаться жить в Израиле, нужно либо быть совсем маленьким, либо чётко осознавать свою эмиграцию: от чего уезжаешь или к чему стремишься. Так сложилось, что я не вписался ни в один из этих вариантов, оказавшись ровно посередине.
Мне было 19 лет, я
Но прыжок у меня всё-таки состоялся — я по всем правилам вывалился из гнезда, честно бил перьями по воздуху и чирикал вовсю. Как только семья немного обжилась в Нетании, я уехал учиться в молодёжное поселение на границе с Египтом, потом перебрался в Иерусалим — поступать в университет. Поступил, надо заметить. Но оказалось, это не всё.
Я не разбился, выпав там из гнезда, но и никакой ветер меня не подхватил. Так, шлёпнулся на мягкие листья в той же кроне, пролетев совсем недалеко. Гуляй себе на здоровье, пол пружинит, еды навалом, что ещё надо?
Но я понял, что так не могу. И аккуратно, тайком пробрался по длинной ветке на самый её конец. А там холодный ветер свистит, и внизу дна у пропасти не видно. Я постоял, посмотрел — да и прыгнул.
Но, конечно, прыгнул в ту сторону, где знал хотя бы примерно, какие камни и снега. Ветер меня подхватил, замотал, но я уже понял, как это — встать на крыло. И осознал реэмиграцию по полной — от чего я отказался и почему вернулся обратно.
Наверное, я
М.Э.: Я знаю, что сейчас ты занят «Гиперионом». Расскажи, пожалуйста, что это?
И.Б.: Это долгая история. Так сложилось, что в начале века я постепенно понял: больше всего мне нравится издавать книги. Вместе с единомышленниками я сделал крохотное издательство — «Memories». И долгое время это было просто хобби, в свободное от работы время. Потом единомышленники устали ждать
И едва я это осознал, как случайно познакомился точно с таким же
Вдвоём с ним мы сформулировали идею Гильдии Вольных Издателей — где все такие же исчезающе малые, никто никому ничего не должен, но все друг другу помогают. А чтобы легче было найти себе подобных, мы придумали и провели фестиваль «Бу!фест — буквы, звуки, цацки», на который нужный нам народ слетелся со страшной скоростью.
Прошло несколько «Бу!фестов», и мы поняли, что нужна постоянная база — такой
М.Э.: А есть ли в «Гиперионе»
И.Б.: Почти четверть всего пространства «Гипериона» — стеллажи с детскими книгами. Издательства: «Самокат», «Розовый жираф», «Жук», «Тримаг», «Мелик Пашаев», «Издательский дом Мещерякова», «Китони», «Теревинф», «
Отдельная полка — настольные игры. Есть совсем простые — для малышей, и есть сложные — с огромными полями, карточками и многогранными игральными костями. Есть и уникальные штуки — например, тройные шахматы. Однажды у нас проходил даже турнир по ним — и дети участвовали в матче наравне со взрослыми.
Отдельный шкаф — комиксы. Если честно, я предпочитаю этот шкаф обходить стороной — боюсь включиться в незавершённый гештальт собственного детства; утянет, как в чёрную дыру.
А кроме того у нас часто проходят детские спектакли и концерты, почти каждые выходные —
М.Э.: А можешь вообще рассказать о своих проектах для детей?
И.Б.: Их не так много. Собственно, я знаю только один. С 2005 года мы выступаем вместе с Женей Славиной дуэтом «Ойфн Вег» («На дороге»). Наша первая программа называлась «По дорогам еврейской песни». Вторая — «Гефилте лид» («Фаршированная песня»). Это такой музыкальный спектакль на стихи Овсея Дриза, Ренаты Мухи и других славных поэтов. Он даже не столько детский получился, сколько семейный. И
М.Э.: Во многих твоих стихах и песнях на мир смотрит как будто бы ребёнок. Как сохранить этот детский взгляд?
И.Б.: За сравнение с ребёнком, конечно, спасибо. Это мне лестно. Я и не знал про себя такое. Но
— Удачное стихотворение — это сюжет, игра слов, ритмичность, хотя иногда и ломаный ритм, как у Чуковского, к примеру. Кроме уже упомянутого — хорошие рифмы, концовка, но главное не в этом.