
Если ты умрёшь, я себя покончу
Дебютный роман двадцатитрёхлетней шведской писательницы Юханны Тидель был удостоен самой престижной литературной награды Швеции — премии Августа Стриндберга, а также многих других литературных наград. Эта книга о
Роман выходит в новой серии «Ход зеброй» издательства «Мир Детства Медиа», в которой будут опубликованы лучшие книги для подростков, написанные современными авторами из Европы и США.
«Мама должна
Юханна ТидельТак она и сказала, таким вот голосом — взрослым. Йенна стояла на пороге маминой спальни в носках с
«Мама должна
Так она и сказала, и Йенна ответила: «Что?», или: «Ну, говори!», или
Семь лет, четыре месяца и шестнадцать дней назад.
Наконец Йенна шагнула по скрипучим половицам. Осторожно ступая, она подошла к мягкой маминой кровати и села на самый край. Мама взяла Йенну за руку.
За окном шёл снег. Снежные хлопья разбивались о стекло. Йенна гадала, больно им или нет.
«Йенна, — сказала мама, поймав её взгляд, блуждающий по большой комнате. — Йенна, ты слушаешь?»
Йенна кивнула и
«Понимаешь, Йенна, я заболела. Не так, как на прошлую Пасху, — когда меня тошнило, помнишь? Нет, не так, а сильнее. Серьёзно заболела. Сегодня ходила к врачу и…»
Мама замолчала.
Йенна молчала.
И Рагнар молчал.
А снежинки разбивались о стекло.
«Йенна, — сказала мама. — У меня рак. У меня в груди нашли рак».
Глава 1.
— Погоди! — Йенна машет рукой. — Он идёт! Пригнись!
Йенна и Сюсанна вместе с велосипедами спрятались за большим кустом. Они, конечно, понимают, что выглядят глупо и уж точно подозрительно, но всё равно прячутся. Сюсанна ждёт, когда они, наконец, вылезут из кустов и пойдут дальше, а Йенна ждёт совсем другого!
Сюсанна опирается на руль велосипеда. Очки сползли на кончик носа, она сердито их поправляет.
— Достала ты, Йенна, — шипит она и случайно задевает звонок велосипеда.
Дзин-н-нь!
— Тихо ты! — шипит Йенна в ответ и толкает Сюсанну. — Надо незаметно!
— Незаметно? То есть мы тут незаметно стоим,
Йенна не отвечает, она старается тихонько раздвинуть ветки, чтобы получилось окошко для обзора. Ветки капризно скрипят и ноют, листья сердито шуршат.
Но вот и он. Он! Сакариас, Сакке из 9 «А», Сакке с двадцать второй страницы в школьном альбоме — второй слева в первом ряду. У Сакке чёрные волосы, толстовка с капюшоном и потёртые джинсы.
Йеннин Сакке.
Или почти.
Будущий Йеннин Сакке.
— Может, пойдём уже? — Сюсанна дёргает руль велосипеда. Звонок снова дзинькает.
— Тише! — шикает Йенна.
Сакке разговаривает с парнями из своего класса: Тоббе, Никке и Этим-Как-Его-Там. Они смеются. Йена, не глядя, может отличить смех Сакке от остальных. Из тысячи смеющихся голосов она узнает Сакке. Из ста тысяч!
— Всё, я пошла, — говорит Сюсанна.
В зазоре между ветвями (не
В сторону Йенны.
— Всё, — говорит она, — поехали.
—
— Поехали. Всё равно нам по пути.
— Чего? Только не говори, что сегодня прямо вот возьмёшь и поздороваешься!
— Может быть.
— Да уж, верю…
— Что ты хочешь сказать? У тебя что ни слово — всё поперёк! Поехали, говорю.
Йенна вскакивает на велосипед и сердитым пинком убирает подножку. Сюсанна обнимает её одной рукой.
— Вы уже сто лет живёте в одном подъезде, — говорит она. — Или тысячу. И ещё ни разу не говорили. С чего ты взяла, что
— Поехали, говорю.
Йенне обидно: Сюсанна несёт что попало, лучше бы думала головой. Говорит гадости и даже не замечает.
Сюсанна вздыхает и качает головой, и Йенна тоже вздыхает и тоже качает головой, и они принимаются крутить педали — быстро, быстро, но не слишком быстро, всё-таки надо держаться на расстоянии от черноволосого Сакке. Чтобы он их не заметил. Хотя самая большая мечта Йенны — чтобы Сакке её заметил (хотя нет, это почти самая большая мечта). Но для этого всё-таки надо выбрать момент.
Иначе нельзя.
Когда говоришь, что у тебя отличные соседи, можно подумать, что ты и вправду их очень хорошо знаешь, прямо чуть ли руками не трогал. Но в Йеннином подъезде есть только один человек, которого ей хочется потрогать руками, — это Сакке, который живёт на третьем этаже, напротив тётеньки с собакой.
Сюсанна
Может быть, засмеются.
И даже заговорят друг с другом.
Но
— Вот гадство! — Йенна обращается непонятно к кому и старается хотя бы велосипед свой пристегнуть рядом с велосипедом Сакке, но у неё ничего не выходит — слишком мало места. Рядом уже стоит самый ненавистный велик. Он принадлежит Уллис.
Уллис тоже живёт в этом подъезде уже сто лет. Они вместе учились в начальных, потом в средних классах, и теперь — как Йенна ни молила судьбу о пощаде — им предстоит вместе мучиться в старших*.
Седьмой «В».
Седьмой «Вонючий».
Уллис, которую Йенна ненавидит больше всех, встречается с парнем по имени Хенке из девятого класса. Он возит Уллис на своём мопеде. Шлем он всегда отдаёт ей, и Йенне это нравится — в шлеме Уллис хотя бы поуродливее. А на свою рыжую голову Хенке нахлобучивает бейсболку.
Уллис и Хенке встречаются уже три недели. До этого Уллис встречалась с Калле. А до Калле — с Лукасом. А ещё раньше — с Патриком. И Йонни. И Филиппом. Парни обожают Уллис.
Да, все они как будто под гипнозом от её крашеных светлых волос, длиннющих ресниц и белой пудры. Её обожают за то, что у неё всегда блестящие ногти, что она поливается духами и вечно носит одежду в обтяжку. Даже уродливую щёлку между зубами они обожают! Йенна считает, что это просто уродство. Это и было бы ужасно некрасиво, если бы щёлка не принадлежала своей хозяйке, Уллис. А в Уллис нет ничего некрасивого.
Йенна с ненавистью пинает велосипед Уллис и идёт домой.
— Привет! — кричит Йенна, оказавшись в холле, где сильно пахнет жареным луком.
— Привет, привет! — доносится из кухни мамин голос, и тут же — ужасный грохот.
— Мама! — Йенна, не разуваясь, бросается на кухню.
Но там не то, что она боялась увидеть.
Мама просто пытается поднять с пола упавший костыль, тяжело дыша от напряжения.
Только и всего. Костыль. А больше ничего.
Мама улыбается Йенне, лицо раскраснелось от жары и лукового духа.
Йенна облегчённо вздыхает.
— Я думала… что ты опять… — Йена смотрит на пол.
Мамина улыбка немного бледнеет.
— Ну уж нет, больше тут падать никто не будет, — заявляет она. — Поможешь?
Йенна поднимает костыль. У него тёплая потёртая ручка, и Йенна вздрагивает, прикасаясь к нему, но мама берёт костыль как ни в чём не бывало.
— Садись, — говорит Йенна, снимает кастрюли с плиты и ставит на стол. Мама плюхается на стул и морщится.
— Больной день сегодня? — осторожно спрашивает Йенна, садясь напротив.
Мама кивает и отпивает воды из стакана. Йенна не хочет спрашивать дальше, не хочет слышать, отводит взгляд. Она быстро вываливает спагетти на тарелку и заливает их кетчупом.
— Как сегодня в школе? — спрашивает мама, ковыряя салат.
Она теперь не очень много ест.
— Как обычно, — отвечает Йенна.
— Как это — обычно, ведь школа новая?
Йенна кивает, жуёт, кетчуп брызжет на белую скатерть. Йенну тошнит от этой новой школы. Правда, тошнит. Ничего не изменилось.
— Может, новые друзья?
— У меня есть Сюсанна.
— Это я знаю. А другие? Йенна, может, надо разнообразить жизнь, а не общаться всё время с одной и той же подружкой?
Йенна смотрит на маму и не может сдержать злобы. В молодости мама была Крутой Девчонкой. Йенна об этом знает. Бабушка всё время трещит про безумные юные годы Лив, про сотни поклонников, про то, как мама не ночевала дома. Да Йенна и сама имела удовольствие видеть фотографии в старых маминых фотоальбомах. Загорелая стройная мама на пляже,
Лассе, Рогер, Бьерн, Ингемар, Рольф. Йенна знает всех!
«Хранить и помнить — это очень важно», — говорит мама, доставая камеру при каждом удобном случае. Хранить и помнить — это очень важно.
Да уж, да уж. Йенна не видит в своей жизни ничего особенного, чтобы это нужно было хранить и помнить. Йенна — не Крутая Девчонка, она не
Йенна
— У меня есть Сюсанна, — повторяет она. — Мне хватает.
Мама кивает и больше ничего не говорит. Но Йенна знает — мама молча думает дальше, и это ещё хуже.
— Кстати, — произносит Йенна, чтобы сбить маму с мысли, — нам дали листок, надо заполнить.
— Да? Что за листок? — спрашивает мама.
— Ну, Бритта, наша классная. Она всё время говорит, что нам надо заработать денег на поездку всем классом в девятом. Я знаю, времени ещё навалом, но она говорит, что надо откладывать заранее, так что у нас будет вечеринка для родителей и для нас тоже, скоро. С входными билетами. Так что надо как бы написать, придёшь ты или нет.
Мама откашливается. Получается такой беспокойный звук, что у Йенны схватывает живот.
— Это когда? — спрашивает мама.
— Типа, через три недели.
— Это значит… когда… смотря как я буду чувствовать себя после…
Йенна понимает, но не хочет слышать, ей надоело об этом слушать.
— Знаю, — перебивает она и жуёт дальше.
— …курса облучения, — произносит мама.
— Я знаю! — повторяет Йенна, сердито глядя на маму, которая опускает глаза и смотрит на кусочки льда в стакане.
Курс. Курс облучения, после которого мама возвращается из больницы никакая и целыми днями спит. Облучение, после которого к ним приезжает бабушка, чтобы «поддерживать порядок», помогать маме и доставать Йенну. Облучение, после которого Йенна закрывается у себя в комнате и включает «Кент» на всю катушку.
Йенна ненавидит это облучение.
Это проклятое облучение!
Йенна доедает спагетти и ставит галочку в обеих клеточках: «Я приду» и « Я не приду» — на всякий случай.
* В Швеции начальными классами называются
— Если бы вы попали в четвёртый «В» по слабоумию, вам бы платили пожизненное пособие, — саркастически заметил мистер Картрайт.
— Тогда почему мы здесь?