Мерило взросления

Мерило взросления

Семейный опыт похож на калейдоскоп: детали одни и те же, а картинки у каждого члена семьи складываются свои.
14.07
Дачу я не любила с детства.

Многочисленные родственники, еще более многочисленные смородиновые кусты и никакой компании, если не считать младшую троюродную сестру. Вообще-то, на соседнем участке жил мальчик Алеша, мой ровесник, но мои тетки что-то не поделили с его бабушкой, а потому не разрешали мне с Алешей водиться, бегать за овраг, где собиралась компания моих сверстников и ребят постарше, и уж тем более сидеть с этими ребятами в овраге по вечерам; а там горел костер, звучала гитара и вообще был полный набор подростковой дачной романтики. Мои мама с папой, возможно, были бы не против этой романтики, если бы жили со мной на даче. Но они приезжали туда на день-два и только по необходимости: проведать меня, поучаствовать в субботнике, собрать урожай.

мерило взросления

Смородина наша плодоносила как заведенная. Особенно черная. И мы с сестрицей должны были ее собирать. Много-много черной смородины. Тазы. Ведра. На завтрак, обед и ужин. Смородина в нас уже не лезла. А взрослые все равно велели ее собирать и есть. А из несъеденного варили варенье и распределяли по всем родственникам, даже по тем, которые дачи избегали. Три пятилитровые банки на семью в неурожайный год. Минимум две с половиной банки из этих трех в нашей семье доживали до весны. До следующей. И до черезследующей. Не то чтобы варенье было совсем уж невкусное, но… Все эти книжные детские нравоучительные истории про мальчиков, пожирающих варенье ложкой из банки, казались мне наглым бессовестным враньем.

К двенадцати годам я приобрела стойкое отвращение к смородиновому варенью, а к пятнадцати — отвращение к смородине вообще. В восемнадцать я научилась избегать поездок на дачу.

По крайней мере, с родственниками и в выходные. Только с друзьями, только в будни. Да и то не каждый год. Мама с папой тоже старались на дачу не ездить — только в случае крайней необходимости: родственников там по-прежнему было слишком много.
А потом я вышла замуж и родила детей, а у родителей вдруг появилась возможность поставить на участке новый дом, только свой, отдельный. И мамино отношение к даче переменилось в корне: она полюбила новый дом, полюбила высиживать внуков летом. Иногда вместе со свекровью, иногда — по очереди. А я согласилась приезжать по выходным: навещать детей, привозить продукты и так далее. В новом доме стало гораздо спокойнее, к тому же, часть смородиновых кустов пришлось выкорчевать, чтобы дом поместился, а выжившие давали ягод мало: только-только, чтоб дети с куста погрызли. У свекрови, правда, дача вызывала серьезные возражения. «Почему это я должна жить там, где не чувствую себя хозяйкой?!» — вопрошала она. «А почему ты должна чувствовать себя хозяйкой моего дома?» — парировала мама. Мы с отцом детей в это время прижимали уши и прятались. Пару раз, когда мы уже развелись с ее сыном, свекровь пыталась снимать дачи у каких-то знакомых и увозить туда моих детей, но потом я это прекратила: у мальчиков есть собственная дача, и лето они будут проводить там. И совершенно не обязательно со свекровью.

К пятнадцати годам дети научились избегать поездок на дачу, но мама с папой продолжали жить на ней целое лето. Мама здесь чувствовала себя по-настоящему счастливой, с удовольствием принимала друзей и с не меньшим удовольствием общалась с соседями. Неожиданно мама оценила спокойную жизнь на природе с простыми заботами (нет-нет, никакого огорода!), и простыми же, но недоступными в городе радостями. А я приезжала по выходным — не каждую неделю, но зато с друзьями. Это было хорошо. Тем более хорошо, что после девяти месяцев жизни тремя поколениями в одной квартире мы получали три летних месяца, когда могли отдохнуть друг от друга, встречаясь редко и без бытовых разборок. Но дети, как я уже сказала, дачи по возможности избегали: им тоже требовался отдых.

В прошлом году мама завершила все земные дела, так и не открыв дачный сезон. Папа сказал, что без нее он жить на даче не будет. А я еще не была готова стать хозяйкой. Зато дети получили в свое распоряжение дом без взрослых и радостно отправились туда большой компанией на неделю.

К их чести — или к чести их друзей — консервируя дом осенью, я застала идеальный порядок, какого у нас в квартире отродясь не бывало.

Соседи тоже не жаловались, а, наоборот, сказали, что молодежь вела себя прилично и спокойствия нашего поселка не нарушала.
Младший, правда, по возвращении спросил, не хочу ли я дачу продать, раз сама не езжу, а только деньги за содержание плачу. Ну уж нет! Мало ли, что сейчас не езжу. Где я буду внуков растить лет через несколько?! А?! Вот то-то.

Будущих внуков мне осознать пока трудно.

Я еще и к выросшим детям-то не привыкла. Но ведь будут же внуки, правда?

Младший хмыкает. Ему это пока не очень интересно и вообще он едет на дачу к другу: там роскошь и цивилизация. А старший снова собирается приехать с друзьями в наш домик-удобства-на-улице. В будни, конечно же. Чтоб без взрослых. У него с дачей собственные отношения еще с тех пор, как он помогал строить новый дом. Ему год тогда был.
Я пишу этот текст, сидя под дачной яблоней. Ее сажала моя бабушка. Розочку справа — дедушка, десяти дней не дождавшийся моего рождения. Можжевельник и жасмин — мама. Девясил — свекровь. Слева цветет пион. Я помню, как копала под него яму бабушкина сестра лет сорок назад. Каждое растение, даже ненавистные смородиновые кусты — это моя история.

Слова «родовое имение» становятся все понятнее. Наверное, это возрастное, как и любовь к дачной жизни.

Я пока не живу здесь, но уже приезжаю каждые выходные вдвоем с папой. Мне нравится спокойно сидеть под яблоней, жарить мясо на мангале, смотреть на поле и лес и перебирать памятные вешки. Оказывается, здесь я помню про себя и про свою семью гораздо больше, чем в городе.
Но смородину я по-прежнему не выношу. Особенно черную.
Ещё материалы этого проекта
Тревожные связи
Искусство отпускать детей и не тревожиться почем зря (или, скорее, хорошо эту тревожность скрывать) дается тем труднее, чем старше эти самые дети. А иногда не дается вообще.
20.08.2015
Родная речь иудейских сабрят
Мои дети — сабры. Они никогда не бывали в России, но при этом знают русский достаточно, чтобы смеяться над ивритским переводом «Анны Карениной», где крепостные крестьяне помещика Левина названы «мужиким».
04.10.2010
Спокойствие, только спокойствие
Что делать, если ваш подросток несколько месяцев не встает с дивана (и вылетает из института!), как удержаться от лекций и советов и как поверить, что нервный срыв и депрессия больше не вернутся. Опыт одной семьи — в колонке Ксении Молдавской.
02.09.2015
Глупое счастье
Сначала они не улыбаются. Потом не переворачиваются. Никак не хотят садиться, отращивать зубы, ползти и, в конце концов, идти. На самом деле, конечно, они всё это могли бы: три невролога, два педиатра, пять или восемь исследований подтверждают, что они достаточно развиты. Просто они издеваются.
22.10.2010