Собираясь познакомиться с живописью Возрождения в ГМИИ имени А.С.Пушкина, не рассчитывайте на встречу с шедеврами мирового значения: полотен Рафаэля и Леонардо здесь нет, а скульптуру Микеланджело можно опознать только в старых и изрядно загрязненных слепках. Однако не расстраивайтесь — небольшая московская коллекция все же дает вполне адекватное представление об особенностях изобразительного искусства этого периода, а столь важных для вас имен малыш все равно, скорее всего, не запомнит.

Войдя в зал итальянского искусства, первым делом рассмотрите ранние иконы. Обратите внимание ребенка на то, что все они на первый взгляд очень похожи — Богоматерь, сидящая на троне, держит на руках младенца. При этом малютка Христос совсем не выглядит как настоящий младенец, а где стоит трон — вообще непонятно (обычно дело происходит на золотом фоне), Мария всегда одета в красное платье и синий плащ. Объясните, что все эти иконы похожи, потому что написаны по одному канону, так же как это было в Древнем Египте, где изображения богов и фараонов из века в век практически не менялись.

Кроме того, средневековым людям было запрещено изучать и уж тем более рисовать обнаженные фигуры (любителям острых ощущений можно в красках поведать о том, как врачи и самые продвинутые художники выкапывали на кладбищах покойников, чтобы подробнее ознакомиться с анатомией человека), поэтому тела святых так не похожи на настоящие.

Убедившись, что все иконы практически на одно лицо, начинайте вместе искать отличия. Все же произведения создавались разными художниками и в разных местах. Одни области Италии долго придерживались готических традиций — в этих иконах отчетливо выделяются линии и узоры, другие открывали для себя новые средства выразительности — такие мадонны менее скованны и больше напоминают живых женщин. Продолжая рассматривать иконы, двигайтесь в сторону левого нефа — в этой части зала размещены уже непосредственно ренессансные работы.

Тут необходимо сделать лирическое отступление и рассказать ребенку, что в какой-то момент в средневековом обществе начали развиваться ремесла: люди, живущие в деревнях, стали делать хорошую обувь, красивую одежду, качественную посуду, украшения и т.д. Продавать и покупать товары крестьяне ездили на большие ярмарки, которые обычно проходили в городах. А те, кто их покупал, уже не хотели возвращаться назад в деревню — какой же смысл месить в обновках сельскую грязь! Тогда ремесленники решили, что лучше уж и жить в городе — тут и времени на работу больше, и на дорогу тратиться не надо, да и заказчики под боком. Так начали расти города. Чтобы бороться с конкурентами ремесленники объединялись в цеха. Соревновались они не только в мастерстве — каждый крупный цех стремился доказать свою успешность, щедро спонсируя городскую культуру. На деньги мастеровых строились новые церкви и общественные здания, они же оплачивали самых модных художников и разбивали городские площади, которые потом украшались фонтанами и скульптурами.

Горожане в XV веке были людьми практичными и прогрессивными — они первыми усомнились в том, что Бог имеет нездоровое пристрастие к карательным мерам. Средневековый страх перед смертью и адскими муками уступил место радости жизни, торжеству индивидуальности и осознанию безграничных возможностей человека. За считанные годы разрушается изобразительная традиция, существовавшая на протяжении нескольких столетий. Художники по-прежнему работают преимущественно для церкви, основные сюжеты и темы остаются религиозными, но как же меняется их живопись!

Рассмотрите изящное полотно «Поклонение Мадонны младенцу Христу» Псевдо Пьера Франческо Фьорентино. На Марии традиционные одежды, но это уже не лик, это живая женщина, которую окружают «настоящие» дети: пухлый младенец Христос и шустрый мальчишка — Иоанн Креститель. А куда девался золотой фон? Вместо него вы видите роскошный райский сад, который художник с радостью первооткрывателя населяет цветочками и птичками. Обратите внимание на щегленка, пронзенного шипом терновника, — это традиционный символ, намекающий на будущие страдания Христа.

Главные картины этого зала висят в простенке между окнами. Похожий на женщину святой Себастьян, исполненный Антонио Больтраффио, последователем Леонардо да Винчи, — прекрасный образец нового живописного стиля. Средневековая линия уходит, уступая место световоздушной среде и тончайшей игре оттенков-валёров. Лицо становится живым и одухотворенным. Рядом расположилась Мадонна Пьетро Перуджино, учителя Рафаэля. Это молодая знойная итальянка в модном платье (хотя и канонического красно-синего цвета), волосы уложены по моде XV столетия. Позади нее раскинулся пейзаж, в котором угадываются черты Перуджи — родной провинции художника. Постарайтесь обратить внимание ребенка на эту картину — она нам еще пригодится!

Еще правее — «Благовещение» Сандро Боттичелли. Архангел Гавриил на бреющем полете врывается в спальню Марии (раньше он устойчиво стоял на ногах), а его непомерно длинная тень проходит сквозь деревянный разделитель и оказывается у ног удивленной и испуганной женщины.

Если ребенок еще полон сил и решимости продолжать экскурсию, побродите по залу: у дальней стенки в центральной части несколько любопытных картин, выполненных в жанре «святое собеседование» — герои, вопреки традиции, не смотрят на зрителей, а погружены в приятное общение друг с другом. В последней части зала находятся работы маньеристов: томная и чувственная «Дама за туалетом» Джулио Романо, причудливо изогнувшаяся «Мадонна» Аньоло Бронзино.

Теперь надо выйти из зала, пересечь Итальянский дворик и войти в роскошные средневековые ворота. Прямо перед вами — компартимент с работами немецкого мастера Лукаса Кранаха Старшего. Отыщите его «Мадонну с младенцем» и попробуйте вместе с ребенком сравнить ее с «Мадонной» Перуджино. Рыжеволосая белокожая немка заметно отличается от южной красавицы. У нее другая прическа (на севере было принято выбривать лоб) и платье иного фасона, хотя цвета все те же. Вместо солнечной Перуджи за ее спиной — холодный немецкий пейзаж и виноградная лоза — символ будущих страданий Христа. Такая тяга к скрытым символам и намекам — типичное явление для искусства Германии и Нидерландов, которое раскроется в полной мере в живописи Голландии XVII столетия.