В скором времени нас ждёт необыкновенное событие. Может, вы подумали — первое сентября, школа? Нет, не угадали. 32 августа! Так в августе же всего тридцать один день, скажете вы. А вот и нет. Где-то между самым концом августа и самым началом сентября спрятался последний летний день, самый прекрасный.

А если серьёзно, то «32 августа» — это объединение поэтов, которое придумал Игорь Белый со своими друзьями. Его стихи и песни мы будем читать и петь сегодня.

История о том, как я рисовал лошадь

Попросил я лошадь: Извините,
Вы меня немножко прокатите
Вон до той берёзки с чёрным боком —
Я боюсь свалиться ненароком.

До чего пушиста ваша грива,
И осанка ваша горделива,
И конечно, вы не виноваты,
Что мне стремена высоковаты.

Я спросил у лошади: Позвольте,
Где же ваш ковбой при верном кольте
Или мушкетёр при верной шпаге,
Полный безрассудства и отваги?

Я совсем не ловок и не гибок,
Я боюсь крапивы и прививок.
Из меня плохой наездник, ибо
Мне бы до берёзки — и спасибо!

И ещё сказал я лошади: Прекрасно,
Познакомился я с вами не напрасно,
Ведь такие встречи, как подарки —
Только в цирке или в зоопарке.

Ах, как хочется кататься — до зарезу! —
Можно, я на вас теперь залезу?..
Ничего мне лошадь не сказала —
То, что хвост не дорисован, показала.

Старый ковёр

Там на стене висит не гобелен —
Простой ковёр советского мещанства,
Собравший электричество и тлен
В одно неповторимое пространство.
Где по траве, ступая между снов,
Под чёрным небом, днями и ночами
Олени из невиданных лесов
Проходят бирюзовыми ручьями.
Та сторона — подчинена теплу;
За дальним лесом, в бархатной печати
Горит ночник, машинка на полу
Видна неподалёку от кровати,
Ботинок мой, испачканный в мелке,
И мамин плед, и старая газета,
И тень, что разлеглась на потолке,
От вечно непонятного предмета…
Там никого, лишь детская звезда
Пылает без конца и без начала,
И только Бог заглянет иногда —
Польёт цветы, поправит одеяло,
Затем выходит в небывалый лес
И ждёт над голубыми берегами,
Как будто бы определяя вес
Моей души ветвистыми рогами.

Ян Гевелиус

Ян Гевелиус, астроном,
Был всю жизнь уверен в одном:
Что любые деньги и власть
Можно потерять и пропасть,
Позабыть навсегда покой
И остаться с пустой башкой.
А сверкающий небосвод
Никогда от тебя не уйдёт.

Потому-то он свой чердак
Не сменял бы на сотню благ,
А свой собственный телескоп
Был дороже ему всех Европ.
Так и жил, коротал свой век,
Не смыкая бессонных век,
Разбирал сочетанья звёзд —
Где рука с мечом, а где хвост.

И однажды к нему в окуляр
Вдруг попал непонятный шар —
Ни одно из небесных тел
Не летало, как он летел,
То он красным сверкал огнём,
То пылало золото в нём.
Беспорядочно он светил,
Нарушая весь ход светил.

Долго думал наш астроном,
Написал полновесный том
И, науку устав свершать,
Вышел воздухом подышать.
Дети громко носятся вскачь,
Красно-жёлтый кидают мяч.
Улыбается под окном
Ян Гевелиус, астроном.

Железная сказка

Когда свободно такси, шофёр
Достаёт железный ключ.
Из-под ног достаёт железный ларь
И железный замок отмыкает ключом,
Помогая плечом.
Он достаёт из ларя пинцет,
Две отвёртки и шуруп.
Затем железного кота.
Укрепляет его на приборной доске
Справа на уголке.

Стучат монетки в ночи, шофёр
Отдыхает, недвижим.
А кот открывает правый глаз,
И зелёный огонь виден издалека
В глубине тупика.

Но пассажир не идёт, шофёр
Издаёт глухой щелчок.
Затем демонтирует кота.
Кот в железном ларе тоже щёлкнет пять раз,
Закрывая свой глаз.
И уезжает такси домой
По железной мостовой.
Туда, где растёт железный дом,
И железная дверь с деревянным крюком
Поддаётся с трудом.

Шофёр ложится во тьме, скрипя,
На магнитную кровать.
Тишина. Ничего не услыхать.
Только изредка кот на пустынном дворе
Щёлкнет где-то в ларе.

В тихом омуте

В тихом омуте, в чёрном зеркале
Отражаются облака.
След от окуня, водомерка ли,
Дым рыбачьего костерка.
И дрожание стрекозиное
Над поверхностью без конца,
А навстречу лишь вздохи длинные —
Вдохи жадные плавунца.

В тихом омуте и русалки есть —
Кожа склизкая, рыбья стать.
Кому выпадет — выбирают — честь
Рыбаков собой чаровать.
И ладошками-перепонками
Из кувшинок ей вяжут бант;
Щекотание — дело тонкое:
Тут фантазия и талант.
Щекотание — дело тонкое:
Тут и труд тебе, и талант.

В тихом омуте черти водятся,
Носят чёртово решето,
А как вырвутся, то, как водится,
Разведут чуть что чёрте что!
Вместо омута станет скважина
И закрутится во всю прыть —
Козлорогая удаль блажная,
С фавном вежливым не сравнить.
Козлорогая удаль блажная,
С предком греческим не сравнить.

А на самом дне в тихом омуте
Сомы мудрые в тишине.
Только раки да только сомы те
Там зимуют на самом дне.
В ненадёжные руки памяти
Отпускается чудо сна —
В тихом омуте, в сердце заводи
Начинается тишина.

Карманный ангел

Кто прячет секреты в глухих закромах,
А кто под подушкой из ситца,
А я ничего не скрываю впотьмах —
Мне неинтересно таиться.
Но тайну мою даже при свете дня
Никто никогда не узнает:
Мой ангел в кармане живёт у меня
И тихо на флейте играет.

Уже больше года в карман не возьму
Предмет, тяжелее пушинки.
Туда я вколол для комфорта ему
Иголку от швейной машинки.
Смывает ли дождь городские огни
Иль кружится снег постоянный —
Отныне в году лишь погожие дни,
Со мною мой ангел карманный!

Он так отзывается в жизни моей
На каждый особенный случай:
Любая удача теперь веселей
Под звуки мажорных трезвучий.
Не ладится дело, хромает строфа
Иль почта давно не приходит —
На флейте барочной тоскливое фа
Мой ангел карманный выводит.

Вчера поздно вечером я повстречал
Знакомого мне музыканта —
В пустом переходе метро он играл
Негромко на флейте анданте.
Скажи мне, кому ты играешь сейчас,
Какой ожидаешь награды?
Ответил он: «Скоро экзамен у нас,
И мне репетировать надо».

С тех пор я остался совсем одинок,
Иголка ржавеет в кармане.
Я знаю, что мир мой имеет свой срок
И существовать перестанет.
Расколется небо, сметут города
Небесного воинства фланги,
И в громе их труб я услышу тогда,
Как славно играет мой ангел.

Проблема кота

Что кричишь, мой чёрный зверь,
И бросаешься на дверь?
На кошачьих мягких лапах
В гости к нам приходит запах,
Только запах, ты поверь.

Кот не верит ни на грош —
Это ты, хозяин, врёшь.
Обегает все столы,
Изучает все углы —
Вынь подругу да положь!

Эта кошка далеко,
Пьёт на кухне молоко
У хозяев незнакомых,
Пол-Москвы бежать из дома
К ней, пожалуй, нелегко.

Ничего не понял ты.
Мир обрёл свои черты:
Заоконный ветер вольный,
Круг от лампочки настольной
И привет из темноты.

Рыбаки и карась

Раз поспорили три рыбака,
Чья рука на удачу легка.
И кто больше друзей принесёт карасей,
Не насаживая червяка.

И друг другу с утра у реки
Предъявили пустые крючки;
Разложились кто где, но поближе к воде,
И уставились на поплавки.

Одинокий карась, шелестя,
Проплывал мимо часик спустя.
Удивлённо слегка изучал три крючка,
Что висели, лишь сталью блестя.

И сочувственно думал карась:
«Знать, нужда и до них добралась.
Вздорожала еда и с наживкой беда,
А ведь ждут, на удачу молясь».

Заскочив на минутку домой,
Он порылся в своей кладовой,
И трёх жирных червей насадил посильней,
Прежде чем дальше плыть по прямой.

Ближе к вечеру грустно без слов
Рыбаки осмотрели улов.
Отрешённо ушли по дорожной пыли
И расстались у самых домов.

И отныне, забыв про еду,
Предались домино и труду.
Снасти все, как один, отнесли в магазин…
Червяков закопали в саду.

Матушка Гусыня

Кто-то лает, ветер носит,
Солнце жаркое заносит.
Гуси были на покосе
И теперь идут домой.
А фонарики у дома
Освещают путь знакомый,
И над ними невесомо
Пролетает козодой.

«Здравствуй, Матушка Гусыня, —
Шепчет ветер из глициний, —
Я устал свистеть в пустыне,
Чью-нибудь носить тоску.
Чем гонять аэростаты
В облака из мокрой ваты,
Ты возьми меня в гусята,
В свою белую строку!»

На рассвете в небе звонком
Звёзды с месяцем в сторонке
Ждут последнего гусёнка,
Чтоб пристроиться за ним.
Солнце ходит, ветер стынет,
Доля горькая нас минет,
Пока Матушка Гусыня
В поле с выводком своим.