В издательстве «Самокат» выходит новая книжка замечательной английской писательницы Энн Файн, которая уже знакома читателям Букника-младшего по повести «Пучеглазый». На этот раз читаем две истории об английских подростках, над которыми не только школьное начальство, но и сама жизнь ставит замысловатые эксперименты.

Энн ФайнНоги мистера Картрайта качнулись под столом подобно маятнику, его голос перекрыл волну недовольного ропота.
— Ничего страшного, если сейчас вы не можете сосредоточиться, — обратился он к своему новому классу. — Я с удовольствием объясню всё ещё раз во время перемены.

Кое-кто и вправду попытался взять себя в руки. Несколько ртов расстались с недогрызенными ручками. Один или два ученика, чей взгляд был прикован к руке дворника, подписывающей мусорные баки большими белыми цифрами, смогли наконец оторваться от этого захватывающего дух зрелища. Но в целом обращение учителя произвело довольно жалкий эффект.

Казалось, половина класса забыла свои мозги дома, а остальным и забывать было нечего. Четвёртый «В» этого года*. Все как на подбор!

С большинством из них мистер Картрайт уже успел как следует познакомиться — одна шайка-лейка, все те, чью безнадёжность особенно часто и громко обсуждали в учительской на протяжении последних двух лет. Все более или менее нормальные, что называется, парни достались, как всегда, мистеру Кингу и мистеру Хендерсону. Доктор Фелтом забрал себе ботаников.

До сих пор никто не попадал в четвёртый «В» случайно.

Только один новичок — как бишь его, Мартин Саймон? — сидел за последней партой и спокойно читал.
Мистер Картрайт немного воодушевился. Это уже кое-что. По крайней мере, один из них умеет читать.
Должно быть, мистеру Картрайту доставались классы и похуже.
— Соберитесь, — сказал он. — Мы не можем заниматься этим весь день. Я оглашу список ещё раз, но потом вам придётся голосовать. Можешь съесть свой бюллетень, Джордж Сполдер, но другого ты от меня не получишь. А теперь внимание, слушайте все.

Развернувшись на своей необъятной пятой точке, он принялся шлёпать ладонью по доске, где пять минут назад расписал опции, которые доктор Фелтом предложил четвёртому «В» для участия в школьной ЭКСПО. «Текстиль, продукты питания, потребительский спрос, развитие ребёнка, семейная экономика», — проговаривал он вслух ещё раз для тех, у кого были проблемы с алфавитом.

Возгласы протеста заглушили нетерпеливый шёпот, шарканье ног и скрип раскачиваемых стульев.
— Это нечестно, сэр.
— Тоска смертная!
— Разве это ЭКСПО? Бред какой-то!
— Да я половины из этого не понимаю.

Специально для Расса Моулда мистер Картрайт прочёл список ещё раз, попутно переводя каждую позицию на доступный ему язык: «Одежда, еда, покупки, дети и всякое такое, домоводство».

Мистер Картрайт решил не обращать на него внимания.
— Ради всего святого, четвёртый «В», — сказал он. — Возьмите себя в руки. Я знаю, что у большинства из вас круг интересов такой же, как у недобитого комара, и тем не менее… Не может быть, чтобы хоть одна из этих тем не заинтересовала вас чуть больше, чем все остальные. Что бы там ни было, запишите это на своём листе. И, пожалуйста, постарайтесь не перепутать буквы, Расс Моулд, иначе я не смогу это прочесть. Пишите, я начинаю собирать.

Навстречу ему поднялась новая волна протеста…

Наиболее связно общее недовольство выразил Саид Махмуд.
— Так нечестно. Разве такое показывают на ЭКСПО? Ничего подобного. Почему бы нам не приготовить взрывпакеты с заварным кремом?
В тот же миг класс словно с цепи сорвался.
— Вот это было круто!
— Зашибись!
— Брату Хупера чуть руку не оторвало.
— А Пень потерял бровь.
— Она потом отросла, но другая.

Рик Туллис так перегнулся через парту, что она чуть было не опрокинулась.
— Или мыло, сэр!
— Даёшь мыльную фабрику!
— Фуллер на спор съел целый кусок.
— Его восемь раз стошнило.
— Вот это было весело.
— Вы бы видели его лицо. Он был бледный, как опарыш!
Последнее слово подхватил Филип Брустер, и всё началось по новой.
— Да! Опарыш!
— Ферма по разведению опарыша!
— Вот именно! Почему бы нам не устроить такую ферму?..

Мистер Картрайт покачал головой. Его огорчала необходимость подавления энтузиазма в любой сфере образования. Но факт остаётся фактом, тем более в школе:
— Позволь мне задать тебе личный вопрос, Саид. Сдал ли ты в прошлом году экзамен по физике?
Саид злобно сверкнул глазами.
— Нет, не сдал, сэр.
— А ты, Рик. Сдал ли ты химию?
Рик Туллис рассмеялся. Рассмеялись все, кто в прошлом году был с Риком Туллисом в одном классе по химии.

Неожиданно для всех из-за последней парты, впервые за весь урок, донесся голос новичка, Мартина Саймона:
— Мне кажется, я мог.
Но мистер Картрайт, набирая обороты, решил не обращать внимания на выскочку.
— В этом и кроется причина того, что ваш класс, к сожалению, не может заниматься взрывпакетами с заварным кремом. Не имея возможности полностью положиться на ваши знания и чувство ответственности, мистер Фелтом доверил вам только приятные, безопасные и простые темы. Взрывпакеты с заварным кремом достанутся тем, кто сдал экзамен по физике в конце прошлого года…

 — Но мы же не виноваты, что мы такие идиоты, — решил поспорить Джордж Сполдер.
— Если бы вы попали в четвёртый «В» по слабоумию, вам бы платили пожизненное пособие, — саркастически заметил мистер Картрайт.
— Тогда почему мы здесь?
Мистер Картрайт обратился к Библии:
— Вы пожинаете плоды труда своего. И раз уж мы заговорили о труде, потрудитесь, наконец, заполнить свои бюллетени. За что вы голосуете? Текстиль, продукты питания, потребительский спрос, развитие ребёнка, семейная экономика?
— Я вообще голосовать не буду, — сказал Гуин Филлипс. — Все темы дурацкие…

Неожиданно для себя он вдруг почувствовал усталость от бесконечных препираний и быстро засеменил вдоль парт, на ходу поторапливая учеников: «Пора с этим кончать, Робин Фостер. Поторапливайся, Рик. Какая тебе разница? Ты всё равно в школе редко объявляешься, если верить мисс Арнотт. Спасибо, Тарик. Я хочу, чтобы все посмотрели на Тарика. Вот вам пример, достойный подражания. Он сделал выбор. Он заполнил свой бюллетень, не очень аккуратно, но вполне разборчиво. И вот он опускает листок в урну. Спасибо, Тарик. Благодарю тебя. И тебе спасибо, Генри. Не надо так запихивать. Спасибо, Расс. Спасибо. Спасибо, Мартин, я надеюсь, что все останутся вполне до…»

Мистер Картрайт был не на шутку озадачен. Осторожным движением он вытащил пальцы Мартина Саймона из ушей и спросил его:
— Что ты делаешь?
Теперь ученик был озадачен не меньше, чем его учитель.
— Читаю, сэр.
— Читаешь? Что ты читаешь?
— Бодлера.
Глаза мистера Картрайта округлились.
— Бодлера?

Он окинул классную комнату быстрым взглядом, допустив на секунду безумную мысль, что никто из учеников не услышал этого диалога. Как бы не так. Весь класс навострил уши.
— На французском или на английском? — спросил мистер Картрайт, полагая, что ему удастся разрядить напряжение невинной шуткой.

Щеки Мартина Саймона залила краска стыда. Мистер Картрайт перевернул раскрытую на столе книгу.
— На французском!
— Простите, — автоматически произнес Мартин Саймон.
— Ты тоже, мальчик, прости меня.
Возникла пауза. Затем мистер Картрайт сказал:
— И чего же ты ждёшь? Собирай свой портфель и отправляйся.
Мартин Саймон поднял изумлённый взгляд.
— Куда отправляться, сэр?
— Куда угодно. Думаю, ты имеешь полное право выбирать. Можешь пойти к мистеру Кингу. Или к мистеру Хендерсону. Уверен, что любой из них будет счастлив взять тебя в свой класс.
— Но зачем?
Мистер Картрайт по-свойски разместил свой огромный зад на парте Мартина Саймона. Такой умный мальчик, подумал он, мог бы и сам сообразить.
— Пойми меня правильно, — начал он. — Здесь тебе оставаться нельзя. Во-первых, ты умеешь читать. Уже поэтому тебе здесь не место. Но мало того. Ты умеешь читать по-французски.

Учитель повернулся к классу и обвёл кабинет одним широким жестом, словно желая привлечь остальных учеников в свидетели.
— Думаю, языком в этом классе мы будем заниматься немало, — продолжил он свое объяснение. — Я и сам порой могу наговорить лишнего. Кроме того, здесь будут звучать весьма выразительные местные наречия. Возьмем, к примеру, Тарика. Насколько мне известно, он ругается сразу на трех различных субконтинентальных диалектах. Вот только по-французски здесь не говорит никто…

— Прости, дружище, — сказал он. — Поверь мне, это для твоего же блага. Здесь тебе делать нечего. Произошла какая-то ошибка.
Мартин Саймон кивнул.
— Спроси в учительской, — посоветовал мистер Картрайт, провожая мальчика до двери. — Скажи, что они всё перепутали и что ты не можешь сюда вернуться. Я не могу взять тебя в свой класс. Тебе здесь не место.
Он постоял, глядя, как Мартин Саймон удаляется по длинному зелёному коридору…
Мистер Картрайт сполз со стола, доверив свою огромную тушу ногам. Неспроста его за глаза называли Старым Мерином.

— Пошевеливайтесь! — рыкнул он, перекрывая своим голосом все шумовые частоты. — Всё! С меня хватит! Сейчас прозвенит звонок, и мы так или иначе покончим с этим. Но предупреждаю вас, четвёртый «В», если сейчас хоть кто-нибудь нарушит тишину, если я услышу хоть малейший шорох, этот человек запустит руку в контейнер, достанет первый попавшийся бюллетень, и мы примем его без голосования, что бы там ни было написано.

И тут воцарилась полная тишина. Пусть никто из них не блистал интеллектом, но каждому хватило ума понять, что он может на целых три недели стать в глазах остальных виновником жестокого эксперимента, разработанного доктором Фелтомом ради того, чтобы выявить у них скрытый интерес к шитью, приготовлению пищи или ведению домашнего хозяйства.

Никто не смел вздохнуть. Мистер Картрайт слышал даже щебет птицы на водосточном жёлобе за окном.
Вдруг, без предупреждения, эта тишина была прервана.

Его появление было встречено рёвом одобрения.
— Здорово, придурок!
— Кто последний, тот урод!
— Сайм, я придержал тебе местечко!
— Что, нашёл нас наконец, ты, рыбная котлета!
— Голову не забыл, Саймон Мартин?

Саймон Мартин… Мартин Саймон…

Ну конечно.

Мистер Картрайт снова взгромоздился на своё привычное место на столе. Вот и объяснение. Всё просто.
Кто-то перепутал имена. Мартин Саймон… Саймон Мартин…
Он подождал, пока возбуждение в классе не улеглось.
— Где ты был, Сайм?
— Что, заждались? — гордо провозгласил вновь прибывший. — Я был в классе доктора Фелтома.
— Доктора Фелтома?
И снова безудержный гогот, и даже мистер Картрайт не смог сдержать улыбки, представив этого громадного неуклюжего разгильдяя в окружении высоколобых ботаников доктора Фелтома.
— Я говорил ему, что это ошибка. Думаете, он меня послушал? Как бы не так! Пока наконец не пришёл этот зубрила и не спас меня. Но даже тогда…
Мистер Картрайт понял, что если дать Саймону волю, то он будет возмущаться весь урок, и, чтобы остановить его, он протянул своему новому ученику избирательную урну.
— Возьми бумажку, — сказал он.
Явное недовольство на лице Саймона Мартина сменилось ещё более явной подозрительностью.
— Это ещё зачем?
— Тащи, и всё, — голос мистера Картрайта уже звучал как приказ. — Ну же!
Саймон Мартин опустил руку в урну и вытащил листок с очень аккуратной надписью.
— Что там написано?
Парень уставился на листок. Его густые брови-гусеницы морщились от натуги, пока он силился разобрать безукоризненный почерк Мартина Саймона.
— Раз-ви… раз-ви-ти-е… ре-бё-нка, — запинаясь, прочёл он вслух.
— Ребёнка.
Мистер Картрайт успел поправить его, прежде чем разразился взрыв.
— Это же про детей, да?
— Мы не будем это делать, сэр!
— Это для девчонок!
— Я здесь вообще больше не появлюсь! По крайней мере, пока всё это не кончится!
— Это всё ты виноват, Сайм!
— При чём тут наука? Одно сплошное надувательство!
— Давай тащи снова, Сайм!

Мистер Картрайт быстро вытряхнул содержимое урны в мусорное ведро. Оставшиеся бюллетени спланировали вниз, скрыв то, что Луис Перейра выплюнул туда чуть раньше.

Мистер Картрайт листал обширные методические указания доктора Фелтома к школьной ЭКСПО. Какое дикое начало четверти! Почему бы им не учиться, как во всех нормальных школах, а поклонение чудесам науки оставить на последние две недели перед каникулами, когда классам вроде четвёртого «В» можно дать спокойно расслабиться? С энтузиастами одна беда. Они никогда не испытывают снисхождения к чужим слабостям.

Отыскав, наконец, нужную страницу, мистер Картрайт повысил голос, словно готовился объявить победителя очередного «Оскара», и торжественно провозгласил:
— Итак, эксперимент, избранный доктором Фелтомом для этой темы, называется…

Он обвел взором свой класс. Он ещё ничего не сказал, а лица его учеников уже скривились от омерзения.
— «Мучные младенцы»!

Насмешка сменилась замешательством…

* Школьное образование в Англии делится на начальное (примерно с 5 до 11 лет) и среднее (с 11 до 16). Здесь речь идёт об учениках четвёртого класса средней школы (прим. ред.).