Денис Драгунский, писатель, журналист, филолог, политолог.

В школе

Мы курили. Почти все. Ну, скажем так, не менее половины мальчишек. Прямо в школьном сортире. Дым шел столбом, до учительской доносилось. Наша директриса врывалась в сортир и орала: «Хватит курить, всю школу прокурили!!!» А мы, бессовестные, становились в кружок около унитазов (около «толчков», как тогда говорилось) — делали вид, что расстегиваем ширинки, и визжали: «Ай-ай-ай, Марь Иванна, мы стесняемся!!!» При этом продолжая держать сигареты в зубах.

Но девчонок курящих у нас почти не было. Не могу вспомнить.

Класса с девятого мы уже начали пробовать винцо. Страшно признаться, но мы иногда баловались на переменке сухеньким. У нас было так: все перемены по пять минут, а одна — сорок. И мы успевали слетать в магазин. Однажды я отвечал урок по литературе — как сейчас помню, по поэме Твардовского «За далью — даль» — и был при этом, мягко выражаясь, в прекрасном настроении. Я этак непринужденно держался за спинку учительского стула. Но все окончилось хорошо. До сих пор не могу понять — это я так железно держался или учительница наша была бесконечно доброй и мудрой.

Мы сбегали с уроков. Мы дерзили (не грубили, а именно дерзкие вещи говорили) учителям. Мы громко произносили неприличные слова. Мы сочиняли непристойные стишки и обменивались ими. Со мной за одной партой сидел самый главный фривольный поэт школы. Я гордился тем, что он иногда со мной советовался. Бывало, наши сочинения попадали в руки учителей — начинались проработки и выговоры. Мы в ответ нахально заявляли: «А у нас в СССР свобода слова!»

И дома

Один раз мы впятером пускали с балкона бумажных голубей — и выпустили их какое-то немыслимое количество. Двести или триста, а может быть — пятьсот. Весь наш довольно большой двор был в белых бумажках — сверху это очень хорошо было видно. Вдруг зазвонил телефон. Я поднял трубку. Там закричали женским голосом: «Товарищ Драгунский! Товарищ Драгунский!» Я на всякий случай хриплым басом ответил: «Да-да, слушаю!» — «Товарищ Драгунский, это из домоуправления! Ваш сын с балкона весь двор замусорил!» — «Что-что? — солидно сказал я. — Я тут сижу, пишу, а он, значит… Дайте-ка взгляну в окно… Ах ты, мерзкий мальчишка! Хулиган, бандит, говнюк! — закричал я. — Да я сейчас его ремнем высеку, да он у меня три дня сидеть не сможет!!!» — «Товарищ Драгунский, — залепетала эта тетенька из домоуправления, — Но вы уж не слишком сильно…» — «Не учите меня, как пороть собственного сына!» — отсёк я и бросил трубку.