Когда люди постарше произносят слово «война», они говорят только об одной войне. О той страшной войне с нацизмом, которую во всём мире называют Второй мировой, а в России — Великой Отечественной. О той войне написано немало стихов и песен. Некоторые из них появились во время боевых действий — «Жди меня», например. А некоторые были написаны уже после войны. Такова и одна из лучших песен — «Журавли», трогательный и торжественный памятник солдатам, не вернувшимся из боя.

Человек, который поёт эту песню, словно и не поёт, а шепчет, думает вслух и доверительно беседует с нами. Эта запись делалась, когда человек этот был уже неизлечимо болен. Он знал, что песня станет для него последней. Обычно певцы при записи делают много дублей, исправляют какие-то неудачи. Но у него всё получилось с первого раза.

Человека этого звали Марк Бернес. Вообще-то эту странную фамилию он придумал сам. А мальчика, который родился в 1911 году в украинском городке Нежин, звали Марк Нейман. Вскоре семья поселилась в Харькове. Отец Марка работал в артели, которая собирала утильсырьё: так называли разный полезный мусор. Он мечтал вывести сына в люди и решил сделать его бухгалтером.

Но Марк бредил театром. В семнадцать лет он ушёл из дому и поехал туда, где были самые знаменитые театры, Большой и Малый, — в Москву. И в обоих его взяли на работу! Хотя, конечно, на третьи и четвёртые роли — статиста, актёра без реплик. Потом последовали и более серьёзные работы в Малом драматическом театре.

А с 1935 года в жизнь Бернеса вошло кино. Он сыграл в знаменитых фильмах конца тридцатых годов: «Истребители», «Большая жизнь», «Человек с ружьём». В последнем Бернес исполнил роль бравого морячка. У бутафоров он нашёл гармонь, но какая же гармонь без песни?

Во время войны, в 1943 году, Бернес снялся в отличном фильме «Два бойца». Здесь впервые прозвучала знаменитая «Тёмная ночь», одна из многих песен Бернеса, музыку к которой написал композитор Никита Богословский. Бернес спел эту песню так, что работницы студии плакали, её записывая. И испортили первый тираж пластинок, залив слезами матрицу. Рассказывают, что руководство студии, несмотря на тяготы военного времени, не стало их наказывать.

У Бернеса не было поставленного голоса, он не знал нот. Он брал другим — простотой, отсутствием всякого пафоса. Пожалуй, из советских певцов он был ближе всего к французским шансонье. «То, что он делал на сцене, приближается к идеалу, о котором я мечтаю как об идеале исполнительском», — говорил о Бернесе Владимир Высоцкий.

Бернес сам не писал ни стихов, ни музыки, но был очень требователен к композиторам и поэтам. Мог отказаться от мелодии, которая ему не нравилась, явиться к поэту и потребовать внести правки в текст. Из репертуара Бернеса больше половины песен были созданы при его участии или заказаны им самим.

Бернес по-настоящему любил жизнь. Он был, как тогда говорили, видным мужчиной и пользовался успехом у женщин, а свою вторую жену Лилию (неслыханное дело!) отбил у французского журналиста. И научил готовить еврейские блюда. Знакомые артиста рассказывают, что он гордился своим еврейством и хорошо знал идиш. Когда ему не нравилась песня, заявлял: «Ребе, это не получилось!»

К концу пятидесятых популярность Бернеса достигла пика. Его песни знали наизусть. Говорят, после одного детективного фильма, где Бернес сыграл роль вора, порвавшего с преступным прошлым, уголовники чуть не убили артиста — они подумали, что на экране показана настоящая история, и решили наказать «предателя».

Всё бы хорошо, но на Бернеса рассердился тогдашний руководитель Советского Союза Никита Хрущёв. В газетах стали писать, что петь без микрофона Бернес не может, да и в микрофон умеет только шептать. И даже хуже: написали, что Бернес якобы сбил на своей «Волге» постового милиционера (всё это была ложь). Его перестали звать сниматься в кино, записывать пластинки. Так продолжалось несколько лет.

В шестидесятые Бернес вновь вернулся на эстраду и на экраны. Всего он снялся в тридцати восьми фильмах. Спел новые песни: «Москвичи», знаменитую «С чего начинается Родина» для фильма «Щит и меч».

Незадолго до смерти он записал четыре новых песни: «Журавли», «Три года ты мне снилась», «Мужской разговор», «Я люблю тебя, жизнь». Они и звучали на его похоронах, вместо положенного оркестра и траурных речей.