Нам не дано предугадать, чем наше дело отзовется. Человек мог всю жизнь служить в армии, строить понтонные переправы – и войти в историю благодаря «Марсельезе», плоду минутного вдохновения.

Взять тех же детских писателей. Чарлз Лютвидж Доджсон был оксфордским профессором математики, а братья-сказочники известны в лингвистических кругах вовсе не «Бременскими музыкантами», а первым германским перебоем согласных, он же закон Гримма.

А чем знаменит Чуковский, всенародный Дедушка Корней? Что он написал?
– «Муху-Цокотуху»!
– Правильно! А еще?
– «Ехали медведи…» и этого, – ну, как его… «Я кровожадный»…
– Правильно! «Бармалей»! И «Телефон»! И «Доктор Айболит»! А еще?

И много чего еще. За что ни возьмись – классика.

Художественный перевод? Пожалуйста! «Высокое искусство», написанное в тысяча девятьсот затёртом году, по сей день входит в «техминимум» начинающего переводчика.
Кстати, в чьем переводе вы «Тома Сойера» читали? «Робинзона Крузо», «Кошку, которая гуляла сама по себе»? А еще Честертон, О’Генри…

Стилистика? Конечно! «Живой как жизнь» – книга о канцеляризмах, вульгаризмах, жутких аббревиатурах и о том, как с ними бороться.

Блистательную «От двух до пяти» в двадцатые годы яростно громили и литературоведы, и педагоги, так что даже не знаю, куда её отнести.

Но в первую очередь Чуковский все-таки литературный критик. Был знаком с большинством из ныне запечатленных в бронзе (Андреев-Ахматова-Блок-Брюсов-и-т.д.) в самый расцвет их творчества (именно это время впоследствии и получило название «серебряный век»). Можно сказать, приложил руку к созданию золотого фонда русской литературы.

Знаменитая «Чукоккала». Если вкратце, Чуковские жили в Финляндии, но неподалеку от Петербурга, в дачном поселке Куоккала, по соседству с репинскими «Пенатами». Репин, кстати, и выдумал название рукописному журналу Чуковского, скрестив его фамилию с названием посёлка. Альманах получился увесистый, в шестьсот тридцать четыре страницы. Множество рисунков, репинских и не только. Есть, скажем, и Маяковский (папироса, тушь); стихи-эпиграммы-автографы-заметки Андреева-Ахматовой-Блока-Брюсова-Бунина и далее по алфавиту.

Писал Корней Иванович и об англичанах-американцах, был чуть ли не первооткрывателем Уайльда и Уитмена для русского читателя.

Кстати, любопытный факт. Первой, до Бальмонта и Брюсова, перевела «Балладу Редингской тюрьмы» некая (или некий) Н. Корн. Уайльдоведы осторожно предполагают: а может, это – ну, сами понимаете кто? Знаменитого псевдонима еще не было; получилось не ахти, – ну, так Чуковский только начал заниматься переводом. Все сходится, вот только документальных свидетельств нет…

Чуковский-литературовед в первую очередь славен Некрасовым. С легкой руки Короленко Корней Иванович занялся наследием любимого поэта и нашел чуть ли не пять тысяч текстов разной степени неизвестности. Невероятно, правда? В 1926-м Чуковский выпускает первое «Полное собрание стихотворений», а ещё через год выходит книга «Мастерство Некрасова». Чуковский открыл Некрасова – вывод, конечно, варварский, но верный.

А в шестидесятых годах Корней Иванович затеял издать ни много ни мало Библию для детей. Не всю, конечно, хотя бы избранные места в пересказе. Под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды»: Адам и Ева, Потоп, Моисей, пятнадцать маленьких кусочков из Торы плюс притча о блудном сыне.

Работала над «Башней» целая команда: переводчица Татьяна Литвинова, детский поэт Валентин Берестов, литературовед Наталья Роскина, биолог-походник и писатель Геннадий Снегирев. Некий М. Агурский – то ли кибернетик и будущий диссидент Мэлик Агурский, то ли укрывшийся под псевдонимом Александр Мень. Историю про Руфь и Ноэми пересказала художница Ноэми Гребнева.

Навели уже последний глянец – и тут «сверху» попросили внести еще одну маленькую правку, буквально два словца убрать: «Бог» и «евреи».
Есть и другая версия: книга всё же вышла, в издательстве «Детская литература», а потом весь тираж пустили под нож.
Как оно было на самом деле, мы, наверное, уже и не узнаем.

Или вот еще одна загадочная история.
На свое 85-летие Чуковский в статье для «Пионерской правды» заявляет, что писал доктора Айболита с виленского врача Цемаха Иоселевича Шабада.
Неслыханно! Представьте себе, как Борис Полевой пишет в «Правду», что прототипом Мересьева был, оказывается, покойный президент Ф.Д. Рузвельт.

Нынче завелись ниспровергатели, утверждающие, что Чуковский якобы содрал Айболита с «Доктора Дулитла» англичанина Хью Лофтинга. Что здесь скажешь? Наверное, эти люди не знают, что Айболитов у Чуковского не меньше трех. Впрочем, такие люди и нашего Буратино, наверное, считают копией их Пиноккио. Но мы-то с вами понимаем: «Айболит» – святое, и Дулитлам и Шабадам рядом с ним не место!

Но как история с Шабадом могла просочиться в «Пионерскую правду»? Причем в 67-м, перед самой Шестидневной войной! Может, все-таки легенда? Выдумка?

Раз уж разговор зашел о Цемахе Иоселевиче, скажу пару слов о корнях Чуковского.

Папа у него был еврей. Это точно, а все остальное, как водится у Чуковского, под большим вопросом. Отец – то ли потомственный почётный гражданин Одессы, то ли коренной бакинец. Сын то ли земского (?) врача, то ли владельца нескольких типографий. Учился в Петербурге, где и повстречался с украинской крестьянкой Екатериной Корнейчуковой, прислугой по найму.
И родились у них двое (?) детей.
В общем, мама перебралась с детьми в Одессу; папа как-то помогал с деньгами. Печальная, по правде говоря, история.
С отцом взрослый Чуковский виделся только раз, и эта история тоже нерадостная.

Архив НГЖенился Корней Иванович на Марии Арон-Беровне Гольдфельд, коренной одесситке. Жили они долго и счастливо.
И было у них четверо детей, два мальчика и две девочки.
Мура, младшая, умерла в детстве от туберкулеза.
Бобу убили под Можайском, в самом начале войны.
Николай воевал, выжил в блокадном Ленинграде. В юности состоял в третьем «Цехе поэтов». Потом остепенился, писал историко-революционные романы и биографии великих путешественников (Кук, Лаперуз). Умер в шестьдесят лет.
У старшей дочери Лидии в тридцать восьмом убили мужа, Матвея Бронштейна, талантливого физика. Лидия Чуковская, конечно, и писательница, и поэтесса, и автор «Записок об Ахматовой», но в первую очередь она была диссидентка. Всю жизнь.

Уже в переделкинские времена у Чуковских как-то жил Солженицын. Был оформлен дворником – Лидия Корнеевна устроила, когда ему туго пришлось. Говорят, дрова рубил мастерски.

Влад Жаботинский, гимназический приятель Чуковского, написал сто с лишним лет назад:
«Чуковский Корней
Таланта хвалёного.
В два раза длинней
Столба телефонного».
Не поместились два столба Чуковского в одной статье. Пришлось очень многое отсечь. Характер. Друзей и знакомых. Вспышки бурного интереса и неожиданные охлаждения. Запойный трудоголизм. Безумно интересный дневник. Истории, связанные со сказками: разгромную статью тов. Крупской, перипетии с цензурой, царской и советской. Отношения с властями. И прочая, и прочая, и прочая…

Ещё о детских писателях для взрослых:
О дивный детский мир: Агния Барто