Лицо огня

Много-много лет тому назад, перелистывая в сто первый раз книжку Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания», я наткнулась на звёздочки примечаний, которые вели в конец тома. Там были более или менее скучные и не всегда понятные предложения мелким шрифтом, но в одном месте говорилось что-то уж совсем несообразное. «Иосиф Абрамович Кассиль… — дальше что-то о нём, а потом слова, отдающие чем-то железным и роковым — Репрессирован в 1937 году. Реабилитирован посмертно». Именно так было написано об одном из героев книги, о брате Льва Кассиля Оське, который, как вы, наверное, помните, был ужасным путаником, оттого что слишком рано научился читать…

Несколько раз повторив про себя это заклинание, чтобы запомнить, вечером я спросила у родителей, о чём собственно речь. До сих пор помню детское ощущение неловкости от того, как они ушли от ответа, не стали ничего объяснять, отделавшись приличествующим: вырастешь — узнаешь.

Конечно, так оно и случилось, но совсем недавно мне попалась книжка, которую надо было бы прочитать тогда, тридцать лет назад, чтобы получить правильные ответы на свои вопросы. Хоть и многое изменилось за последние десятилетия, но до сих пор это чуть ли не единственный текст, в котором человеческим языком рассказывается о 1930-1940-х годах, о жизни ребёнка, пережившего аресты родителей, скитания по родственникам, смерть самых близких людей, войну, эвакуацию.

Казалось бы, об этом сказано предостаточно, но особенность «Девочки перед дверью» в том, что эта книга детская, то есть не только написанная от лица ребёнка, но и для читателя-ровесника, который не боязливо и со всякими вступлениями-примечаниями погружается в незнакомую советскую реальность, а сразу попадает на коммунальную кухню, комсомольское собрание, в чужие семьи и страны. Вместе с девочкой Викой он теряет и находит родителей, боится и радуется, плачет и любит.

А потом я заучивала адреса, которые мне надо было запомнить, чтобы знать, куда пойти, когда я снова останусь одна. И папа придумывал в рифму, чтобы легче было запомнить. И мы пили вино. И нам было хорошо. И ложь становилась ложью, и Правда становилась Правдой. И расточались враги Её, как тает воск от лица огня…

Марьяна КозыреваЭту автобиографическую повесть написала Марьяна Львовна Козырева, которая родилась в 1928 году. Её отец, Лев Семёнович Гордон (1901-1973), работал в Отделе редкой книги Публичной библиотеки, а до рождения дочери успел поучиться и поработать в Европе, что и было ему впоследствии вменено в вину. Мать Марьяны Козыревой, Маргарита Марьяновна Тумповская, была художницей, ученицей и близкой знакомой Льва Гумилёва.

— Мама! — завопила Фемида. — А Вика верит в ангелов!

И Фемидина мама стала мне объяснять, что про ангелов придумали старые глупые люди, а я уже большая девочка и даже буквы знаю и мне стыдно верить в подобную чепуху. Ангелов никто не видел, и, значит, их нет.

Я даже обомлела от её слов.
— А как же их тогда нарисовали? — спросила я, потрясённая.
— Ага! — сказал Нина-Большой.- Рая, сдавайся! Один — ноль в её пользу.

Но Фемидина мама не сдалась. Она посмотрела на меня с состраданием и принялась объяснять, что раньше верили в этот дурман и художники по заказу попов рисовали ангелов по воображению, потому что на самом деле ангелов не существует, так что видеть их они не могли и только придумывали, чтобы глупые люди молились. На минуту я испугалась.

А вдруг она права, и ангелов нет? Но тогда получается, что и моих мамы и папы тоже нет?.. Потому что их я уже и вовсе не могу вспомнить…

Но тут меня осенило.
— А воробьёв, что ли, тоже нет? — спросила я.
— Господи! При чём же здесь воробьи?! — воскликнула Фемидина мама, захлопав глазами.

Фемида открыла рот, кажется, она собралась скакать, крича, что и воробьёв нету. Но, спохватившись, закрыла рот и стояла, сбитая окончательно с толку, ибо что ни говори, а воробьи несомненно были — это Фемида знала.

Нина же Большой страшно захохотал и закачался в качалке, взбрыкивая ножищами чуть ли не к потолку.
— Я говорю тебе, Раиса, не берись сражаться с дочерью Маргариты и Льва! Она тебя уложит на обе лопатки.

Меня немного удивило, как это я могу уложить громадную тётю Раю на обе лопатки, но что я победила — я поняла отлично. А главное, мне понравилось, что я, оказывается, дочь Льва и Маргариты. И что раз так, то, значит, они существуют на самом деле и я про них не придумала.

У книги «Девочка перед дверью» неправильная судьба. Она была издана большим даже по советским меркам тиражом — 100 тысяч экземпляров — в 1990 году и, казалось бы, могла войти в школьные курсы литературы, её могли бы прочитать. Но этого не случилось, она как-то затерялась среди лавины публикаций тех лет, а сейчас почти забыта. И сегодня, накануне Дня политзаключённого (отмечается 30 октября), нам захотелось исправить эту ошибку.

Текст книги воспроизводится с любезного разрешения сына Марьяны Львовны Козыревой — Кирилла Алексеевича Козырева.