Журнал «Лехаим» — вообще-то журнал для взрослых. Но есть в нём замечательная рубрика «Родителям и детям». Вот в этой рубрике печатаются рассказы Михаила Горелика про его любимого внука Даньку. Данька живёт далеко, в Америке, но с дедушкой видится часто и очень любит слушать его рассказы.

Гордиев узел

Дедушка сказал, что людей можно делить по-всякому: есть умные — есть глупые, есть высокие — есть низенькие, есть мужчины — есть женщины, есть обутые — есть босые, есть волосатые — есть лысые, есть взрослые — есть дети.
— Правильно? — спросил дедушка.
— Правильно! — согласился Данька.
— Но самое главное деление вот какое: у одних постоянно развязываются шнурки, а у других не развязываются никогда.
— Это главное? — спросил Данька.
— Самое главное, — сказал дедушка.
Это он так сказал, потому что у Даньки всё время развязываются шнурки.
— И у меня тоже, — сказал дедушка. — Всегда развязываются.
— И у меня тоже, — сказал папа.
— А у меня не развязываются никогда, — сказала мама.
— Это судьба, — сказал дедушка и рассказал такую историю: — Однажды я куда-то спешил. А у меня развязались шнурки. А мне некогда их было завязывать. Просто не было у меня этой минуточки, чтобы присесть и завязать шнурки. Я думал — я их в метро, в вагоне завяжу. Чтобы времени не терять. Я даже по эскалатору хотел бежать вниз с развязанными шнурками.
— Дедушка, но ты ведь мог наступить на шнурок и упасть.
— Мог, — сказал дедушка, — очень даже мог.

Данька представил себе, как бедный дедушка бежит по эскалатору, наступает на шнурок, падает, размахивая руками, летит кувырком вниз, сбивает с ног дядю с рюкзаком, тот сбивает с ног тётю с двумя тяжёлыми сумками, а потом они сбивают с ног всех подряд, и все люди на эскалаторе: дяди и тёти, мальчики и девочки, старички и старушки со всеми их вещами и двумя неизвестно откуда взявшимися собаками — летят вверх тормашками по очень длинной лестнице.
— Дедушка, ты наступил на шнурок, упал на эскалаторе и полетел кувырком?
— Нет, — сказал дедушка, — я не наступил на шнурок, я не упал на эскалаторе, я не полетел кувырком. Я просто не успел добежать до эскалатора с развязанными шнурками. Я бежал к метро, и каждый человек, идущий мне навстречу, говорил: «У вас шнурки развязались». А я им вежливо отвечал: «Спасибо, я знаю», — и бежал дальше. Потом мне это надоело: ведь меня останавливал каждый встречный, и я понял, что так я опоздаю ещё больше, — тогда я присел и завязал шнурки. Правда, я торопился и завязал их так плохо, что они скоро опять развязались. Пришлось их опять завязывать.
— Ты опоздал? — спросил Данька.
— Опоздал, — сказал дедушка и вздохнул. — Вот поэтому нам, людям, у которых постоянно развязываются шнурки, надо завязывать их особенно тщательно. И выходить из дому раньше, чтобы не опаздывать, если шнурки развяжутся.

Тут дедушка рассказал такую историю:
— Когда я был мальчиком, я летом ездил в пионерский лагерь.

Даньке трудно представить, что дедушка был когда-то мальчиком. Дедушка любит рассказывать об этом. Иногда Даньке кажется, что дедушка всё придумывает, но слушать его всё равно интересно.
— Дедушка, а что такое «пионерский лагерь»?
— Ну, это что-то вроде лагеря скаутов. У меня там всё время были проблемы со шнурками. Они всё время развязывались. И я тогда так постарался, так тщательно их завязал, что развязать их стало действительно невозможно. Кое-как я ботинки снимал, а надеть их с завязанными на узел шнурками было совсем трудно.

И вот один мальчик сказал: «Что ты так мучаешься? Развяжи шнурки». А я ему сказал: «Там такой узел — развязать невозможно». А он мне сказал: «Спорим, я развяжу!» А я ему сказал: «Спорим, не развяжешь! На что спорим?» А он мне сказал: «На семь полдников!» А я ему сказал: «Давай!»

Я знал, что выиграю, потому что развязать этот узел было невозможно.
— Дедушка, а что такое «полдник»?
— Это такой перекус часов в пять вечера. Нам давали чай с сахаром, сладкую булочку или печенье.
— Ты выиграл спор?
— Нет, я проиграл. Он долго возился, но всё-таки развязал мне шнурки. И я на неделю остался без полдника. Если бы моя или твоя мама была рядом, этого бы не случилось.
— Я бы развязала, — сказала Данькина мама.

Мама показала Даньке, как завязывать шнурки морским узлом. Завязывать морские узлы умеет только мама. Папа не умеет. Морской узел очень прочный: сам по себе никогда не развяжется, но развязать его очень легко. Дернул за свободный конец — узел и развязался. А то ведь у Даньки как получается: он дёрнет, так узел ещё сильней затянется.

Мама говорит «вязать узлы», а не «завязывать». Так говорят моряки. Мама плавает на маленькой яхте и знает всякие морские словечки. У каждого морского узла есть свое специальное название. Не все морские узлы годятся для шнурков. Якорная петля и булинь не годятся, а шкотовый узел и рифовый узел очень даже годятся. Так сказала мама.

Данька попробовал завязать шнурки шкотовым узлом — у него ничего не получилось.
— Не огорчайся, — сказала мама. — Будешь тренироваться — получится. Будем вязать рифовый узел: он простой, и он специально для шнурков.
Тут папа сказал:
— Давайте я расскажу про гордиев узел.
— А шнурки им можно завязывать? — спросил Данька.
— Нет, — сказал папа, — шнурки им завязывать нельзя.
— Но это морской узел?
— Нет, — сказал папа. — Гордий был не моряк, а царь, поэтому этот узел не морской, а царский. Царь Гордий жил в древности, и он завязал самый знаменитый узел на свете: гордиев узел. Этот узел никто не мог развязать. Многие пытались, но ни у кого ничего не получалось.
— А у мамы бы получилось?
— У мамы, может быть, и получилось бы, но она не пробовала.
— А сам Гордий мог развязать этот узел?
— Не знаю, — честно сказал папа. — Может быть, только он один и мог. А может быть, и он не мог. Только он никому об этом не рассказывал. Гордиев узел хотели развязать не только потому, что это было интересно: ведь интересно сделать то, что ни у кого не получается. Дело в том, что было предсказано, что тот, кто развяжет этот узел, — тот станет царём всего мира. Поэтому так многие хотели развязать этот узел.
— А мама, если бы она развязала этот узел, — она могла бы стать царём всего мира?
— Могла бы, но её не было поблизости. А ты хотел бы стать царём всего мира?
— Нет, совсем не хотел бы, — сказал Данька. — Я не хочу быть царем. Я хочу быть пожарником. Или клоуном в цирке. Или водителем мусорной машины. Я ещё не решил.
— А они хотели. И вот однажды пришёл к царю Гордию царь Александр Македонский. Он тоже попытался развязать гордиев узел, и у него тоже ничего не вышло. Александр Македонский ужасно разозлился, вынул меч и разрубил этот узел.
— И стал царём всего мира? — спросил Данька.
— Ну, не всего. Но он создал огромное царство и стал самым знаменитым царём древности.
— Знаешь, почему Александр Македонский не стал царём всего мира? — спросил Данька.
— Не знаю, — сказал папа. — А ты знаешь?
— А я знаю.
— Почему?
— Потому что ему всё-таки не удалось развязать этот узел. Разрубить — это ведь не развязать. Разрубить каждый может. Вот у меня сейчас узел на шнурках. Развязать не могу. Возьму сейчас ножницы и разрежу.
— Не надо ножниц, — сказал папа. — Зачем ножницы? Давай я так развяжу.
— Папа, он хотел показать, что ум не нужен, когда есть меч.
Мама сказала:
— Есть такая русская пословица: «Сила есть — ума не надо».
— Конечно, — сказал папа, развязывая Даньке шнурки, — конечно, мечом может каждый, но, видишь ли, до Александра Македонского это никому не приходило в голову.

Данька и Александр Македонский

Данька взял два листа белой бумаги. Нарисовал на них всякие линии. Всякие каля-маля. Положил листы перед собой.
Посмотрел на них внимательно. Порвал на мелкие кусочки.
— Данька, что ты делаешь? — спросила мама.
— У меня было две проблемы, — сказал Данька, — и я их решил.

Настоящий мудрец

Папа, мама и Данька поехали на тандеме в Блу-Хиллз. Блу-Хиллз в переводе на русский значит «Голубые холмы». Так называются горы неподалеку от Бостона. Если смотреть на них издали, они действительно кажутся голубыми. Папа, мама и Данька оставили велосипед на стоянке у подножия горы и пошли по лесу вверх.

Они шли долго. Идти было трудно. Надо было карабкаться, перелезать через большие камни и продираться через колючие кусты. Данька очень устал. Но не показывал виду. Наконец они пришли на самую вершину. Они увидели внизу леса, реки, озёра, они увидели дороги, по которым ехали очень маленькие машины. Они увидели Бостон. Очень далеко были видны только самые большие дома.

Потом присели отдохнуть, перекусить и попить чаю. И вот когда мама с Данькой съели все бутерброды, а папа свою морковку, папа рассказал такую историю из Талмуда.
— Однажды один мудрец шёл по тропинке, протоптанной через пшеничное поле. Миновал он поле и встретил девочку. Девочка стала его стыдить — что же это он топчет пшеничное поле?!
Данька сказал:
— Мама говорит, что нельзя делать взрослым замечания.
— Конечно, нельзя, — сказала мама.
— Вот и в Талмуде написано то же самое, — сказал папа.
— Так она поступила неправильно?
— В этой истории об этом ничего не говорится. Здесь просто рассказывается, что она стала его стыдить. А правильно или нет — ты должен решать сам. Другой бы на месте этого мудреца отругал девочку, что она взрослых учит, сказал бы: «Да что ты понимаешь в жизни?! От горшка два вершка! Яйца курицу учат!» — или вообще не стал бы с ней разговаривать. Но это был особенный человек. Он был знаменит своей мудростью, все его уважали, и он уже забыл, когда его последний раз стыдили. Ему стало интересно.
Он спросил: «Так что же, ты считаешь, мне надо было идти в обход всего поля? Это ж сколько идти!» — «Конечно, обойти, а как же?! Неужели лучше поле портить?» — «Но я не портил: тропинка давным-давно протоптана. Тут все ходят». — «Такие, как ты, протоптали, а теперь и ходят».

Мама сказала:
— Твоя талмудическая девочка была действительно не слишком вежлива. И потом, он же не шёл по пшенице: там была тропинка. Он ничего не испортил. Кому было плохо от того, что он там прошёл?
— Но те, первые, которые тропинку протоптали, — ведь они были не правы?
— Это же они, а не он.
— Он воспользовался их работой. Значит, вред, нанесённый полю, пошёл мудрецу на пользу. Значит, он тоже несёт за это ответственность. Вот что имела в виду девочка. Они как бы потоптали пшеницу для него — проложили ему дорогу. Пойдя по этой дороге, он тем самым сказал: «Всё было правильно». А он был знаменитый человек. Люди к нему прислушивались. Люди брали с него пример.
— Девочка знала, что он мудрец?
— Девочка не знала, что он мудрец, но то, что она сказала, относится к каждому человеку. Если ты чем-то пользуешься, ты одобряешь тех, кто это сделал.
— И что мудрец ей сказал? — спросил Данька.
— Он сказал: «Ты права. А я не прав». И ещё он сказал: «Спасибо, ты меня многому научила».

Мама сказала:
— Настоящий мудрец, Данька, тот, кто умеет ценить мудрость другого и признать свою неправоту. И тот, кто умеет чему-то научиться у каждого человека, с которым встречается.
Папа сказал:
— Видишь, Данька, путь, по которому ходят все, не всегда правильный, самый короткий путь не всегда хорош. И это касается не только поля.
— Понимаю, — сказал Данька. — Это про Александра Македонского.
— Про Александра Македонского? Почему?
— Он пошёл коротким путем. Надо было развязать, а он разрубил. Он испортил головоломку Гордия. Ведь это была головоломка?
— Это была головоломка, — сказал папа.
Они помолчали. На вершине горы была тишина. Только жужжал шмель и куковала кукушка.
— Расскажи ещё что-нибудь, — попросил Данька.
— Ладно, — сказал папа. — Вот тебе ещё одна история. Тоже про мудреца.
— Опять из Талмуда?
— Опять из Талмуда, — сказал папа.
— Может быть, это тот же самый мудрец?
— Может быть. Так вот, этот мудрец путешествовал. Он не знал, как добраться до соседнего города. Он встретил мальчика. В прошлый раз он встретил девочку, а в этот раз — мальчика. Мальчика звали Данька.
— В Талмуде так и написано: «Данька»? — спросил Данька.
— Я не помню, как написано в Талмуде. Может быть, там просто написано «мальчик». Но ведь этого мальчика как-то звали. Пускай будет «Данька». Чем тебе не нравится «Данька»?
— Пускай, — согласился Данька. — Мне нравится «Данька». Рассказывай дальше. А что делал Данька?
— Данька читал Талмуд — как раз историю про мудреца и Даньку.
— Как это? — удивился Данька. Он что, читал там про самого себя?
— Ничего удивительного, — сказал папа, — так бывает: я же читаю тебе «Байки про Даньку».
— Этот Данька — он что, умел читать? — спросил Данька.
— Он умел читать. Иначе как бы он мог читать Талмуд, не умея читать?
— И что он там прочёл?
— Он там прочёл про одного мудреца. Мудрец путешествовал. Мудрец заблудился. Мудрец встретил мальчика. Мальчика звали Данька. Мальчик читал Талмуд: историю про мудреца и Даньку.
— Вспомнил!
— Что вспомнил? Историю про мудреца и Даньку?
— Нет, про кролика вспомнил. Мне дедушка рассказал.
— При чём тут кролик с дедушкой? — удивился папа. — Я что-то не пойму: где Талмуд и где дедушкин кролик?
— При том, — сказал Данька. — Может быть, дедушка прочёл про кролика в Талмуде.
— Кролик в Талмуде? — удивился папа. — Интересные вещи находит твой дедушка в Талмуде.
— И ты тоже интересные. Дай я тебе расскажу про кролика.
— Давай про кролика, — сказал папа, которому никак не удавалось досказать до конца свою историю.
— Про кролика — это стишок, — сказал Данька.

 — Умный кролик
Сел за столик.
Посидел одно мгновенье —
Написал стихотворенье.

Знаешь, какое стихотворение написал кролик?
— Не знаю, — сказал папа.
— Вот такое:

Умный кролик
Сел за столик.
Посидел одно мгновенье —
Написал стихотворенье.

— Ага! — сказал папа. — Значит, один кролик сочиняет стихотворение про другого кролика, а этот другой кролик про третьего кролика. И так без конца. Но все эти бесконечные кролики — это один и тот же кролик.
— Ну да, — сказал Данька. — А в твоей истории Данька читает про другого Даньку, а этот другой Данька читает про третьего Даньку. Но все эти Даньки — один и тот же Данька.
— Правильно, — сказал папа. — Именно так.
— А мудрец, — спросил Данька, — зачем нужен мудрец?
— Совсем забыл про мудреца, — сказал папа. — Этот мудрец путешествовал, он заблудился, и он спросил у Даньки, как ему добраться до города.
— Мудрец ехал на машине?
— О чём ты говоришь?! — сказал папа. — Разве ты не знаешь: мудрецы не ездят на машине.
— Ты уверен? — спросила мама. — Может, всё-таки иногда ездят?
— Не ездят, — строго сказал папа. — Никогда. На то они и мудрецы.
— Беда с вами, с мудрецами, — сказала мама. И вздохнула.
— Значит, на велосипеде, — сказал Данька.
— Мудрец ехал на осле.
— Вот здорово! Я никогда не ездил на осле.
— Зато ты ездил на верблюде, — сказала мама. — Помнишь, когда мы были в Сахаре?
— Помню, — сказал Данька, — на верблюде интересно. Но я хочу теперь на осле.
— Когда-нибудь прокатишься, — это уже опять сказал папа. — Мудрец ехал на осле, но он мог бы ехать на велосипеде или вообще идти пешком: это не имеет значения. Мудрец спросил у Даньки, как ему добраться до города. Данька сказал: «Есть две дороги. Одна короткая, но длинная. Вторая длинная, но короткая».
— Как это? — спросил Данька. — Я не понимаю.
— Вот и мудрец не понял. Мудрец сказал: «Не морочь мне голову. Давай, показывай самую прямую дорогу». Данька показал самую прямую дорогу к городу. Она шла через гору. Мудрец отправился в путь. Это была узкая дорога с камнями, колючками и обрывами. В общем, он так и не смог проехать, потратил целый день и вернулся назад на то же самое место.

Он опять увидел Даньку. И стал его ругать: «Что за дорогу ты мне показал! Ты же сказал, что она короткая!» — «Она и вправду короткая. Короткая, но длинная. Я сразу тебе сказал». — «Ладно, а вторая дорога?» — «Вторая длинная, но короткая». Данька показал мудрецу эту вторую дорогу. Это была широкая дорога вокруг горы. Мудрец очень скоро приехал в город. Мудрец сказал: «Нет, я не мудрец, настоящий мудрец — это Данька. Он прав: длинная дорога иной раз самая короткая. А короткая — иной раз самая длинная».

Папа был доволен, что досказал свою историю до конца, потому что это ему не всегда удавалось. Ему это не всегда удавалось, потому что некоторые его истории были сложные и длинные, а из этих историй вдруг возникали другие истории, а из этих других — третьи. Кроме того, мама и Данька задавали вопросы, и возражали, и принимались обсуждать его неоконченный рассказ, и рассказывали свои собственные истории, так что иной раз невозможно уже было понять, с чего история началась и чем она собиралась кончиться. Папа говорил: «Ну дайте же мне сказать!» А мама говорила: «Ты только сам один и говоришь — дай теперь сказать Даньке». А на этот раз всё кончилось хорошо: история была досказана до самого конца. И папа был доволен.

Мама сказала:
— Помнишь русскую пословицу: «Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт»?
— Помню, — сказал Данька.
Тут папа засмеялся.
— Что ты смеёшься?
— Умный в гору не пойдёт. Но мы-то с вами пошли. Карабкались, устали. А могли бы просто её объехать.
— Могли бы вообще не приезжать, — сказал Данька.
— И тогда бы мы здесь не сидели, — сказала мама.
— Так что же, — спросил папа, — настоящий мудрец — тот, кто идёт в гору, или тот, кто её обходит? Тот, кто поднимается на вершину, или тот, кто сидит дома?
— Настоящий мудрец, — спросил Данька, — тот, кто развязывает узел, или тот, кто разрубает его мечом?

Мама сказала:
— Может быть, всё дело в том, что папа говорит о мудром, а пословица — об умном? Может быть, это не одно и то же? Может быть, умный в гору не пойдёт, а мудрый пойдёт?
— Может быть, мудрый на машине не ездит, а умный ездит? — спросил Данька.
На эти вопросы никто не ответил. Только жужжал шмель и куковала кукушка. И тогда папа рассказал такую историю:
— У одного мудреца был ученик. Мудрец дал ему ведро и послал к реке. А ведро было дырявым. Ученик, как ни старался, не мог набрать воды. Он очень огорчился. Он вернулся к своему учителю и сказал: «Я не смог набрать воды». Мудрец сказал: «Я и не посылал тебя набрать воды — я послал тебя помыть ведро».
— Эта история тоже из Талмуда? — спросил Данька.
— Нет, эта история не из Талмуда.
— Всё равно хорошая, — сказал Данька. — Но я не понимаю, как дырявое ведро связано с горой и с двумя дорогами. Или никак не связана? Или это отдельная история?
— Пора нам уже спускаться, — сказала мама. — Папа тебе потом объяснит.
Они спустились с горы, сели на тандем и поехали домой.

«Байки про Даньку» будут напечатаны в ноябрьском номере журнала «Лехаим».